— Это чудовищная провокация, — тихо вымолвил офицер.

— Ладно, Иван Антонович. Я не вижу смысла продолжать беседу. Вы отрицаете очевидные вещи. Но если даже на минуту допустить, что вы сказали мне правду, то тогда возникает вопрос о том, как у вас поставлена служба связи, если любой, кому заблагорассудится, может передавать депеши на имя министра внутренних дел. Честь имею.

На том конце провода положили трубку.

«Господи, какой стыд! — подумал генерал и почувствовал, как у него под ногами закачался пол. Он оперся на столешницу и почти рухнул в кресло. «Неужели это поручик Илиади? А ведь больше некому!» Думбадзе нажал на кнопку вызова адъютанта. Тот появился немедленно.

— Начальника узла связи и поручика Илиади ко мне.

Оба офицера появились почти сразу.

Капитан Дорф объяснил, что текст телеграммы поступил из штаба от поручика Илиади, который требовал срочной отправки депеши.

— На бланке имелась подпись вашего превосходительства, — не отводя взгляда, доложил капитан. — Признаюсь, текст меня несколько смутил, но я не имею права обсуждать содержание сообщений.

— Вы свободны.

Стукнув каблуками, капитан исчез за дверью. За ним появился поручик.

— Разрешите войти, ваше превосходительство?

Молодой офицер был совершенно спокоен, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он открыто смотрел командиру в лицо.

— Как вы смели подделать мою подпись? — задыхаясь от негодования, прошипел Думбадзе.

— У меня не было иного выхода. Я хотел спасти ваше превосходительство. Если бы произошло то, о чем вы мне говорили, то и вы, и я были бы уже в тюремном замке. А еще через несколько месяцев — на каторге. Да, я мог отказаться от вашего предложения и сохранить все в тайне. Но тогда вы бы нашли другого сообщника и сгубили бы его точно так же, как испортили бы собственную жизнь. Однако теперь во всем виноват лишь я один. За такой проступок меня, очевидно, исключат из состава полка, но я не буду жалеть об этом, потому что ценой собственной карьеры я спас вашу и еще одну человеческую жизнь. Может, конечно, он негодяй и лжец, но не мы с вами, а Господь единственно вправе решить его судьбу.

Пораженный циничной откровенностью офицера, генерал долго смотрел на Илиади, потом нервно сглотнул слюну и почти безгласно вымолвил:

— Ох и мерзавец же вы, поручик. Но… вы останетесь служить. Я переведу вас в другой полк. Идите.

Оставшись наедине с тяжелыми мыслями, боевой офицер вновь подошел к окну. Где-то на горизонте серая туча секла море косым и частым дождем. Свинцовые облака, словно отпечатанные черной калькой на голубом фоне волн, медленно наплывали на город.

Он вдруг почувствовал, как обуглившееся небо сдавило виски и стало тяжело дышать. Иван Антонович, точно выброшенная на берег рыба, схватил ртом воздух и, держась за подоконник, начал медленно оседать на пол. В глазах потемнело.

Ворвавшийся в комнату ветер сбросил со стола бумаги и закружил их по углам. Растеребив седые вихры лежащего в беспамятстве генерала, он вновь улетел в море. Вслед за ним колокольным звоном пробил маятник напольных часов и внезапно умолк, словно боясь, что испуганная душа покинет человеческое тело.

Дождь, барабанивший по оконным стеклам, наводил на доктора Нижегородцева хандру. Единственным положительным обстоятельством последних дней было то, что Ардашев теперь не исчезал средь бела дня с госпожой Авоськиной, а находился рядом. Как и раньше, они завтракали в гостинице, затем ехали смотреть новые варианты дач, а ближе к вечеру в компании с Сорокопятовым гуляли по городу. Вместо разговоров о литературе все чаще обсуждались детали расследования убийства полковника Левицкого и недавнего взрыва в гостинице «Ялта».

Надо признать, что Николай Петрович, поднаторевший за годы в методах расследования преступлений, время от времени высказывал вполне здравые догадки. Так, например, рассматривая взятое Ардашевым на время у следователя Лепещинского вещественное доказательство — куски разорвавшейся трубки, — он предположил, что исходя из наличия сварного шва посередине она могла являться частью какого-либо автомобиля. Чтобы подтвердить или опровергнуть это утверждение, приятели вместе с ротмистром Бергом и капитаном Мяличкиным отправились к гостинице «Ореанда» — места отправки автобусов «Компании Иоффе и Рабиновича» в Севастополь.

К вящему сожалению, никто из водителей не смог распознать в металлических осколках автобусную деталь. Такое же разочарование им пришлось испытать и у автобиржи рядом с Горным клубом. Зато у другой стоянки — у гостиницы «Джалита» — им повезло больше. Один из шоферов высказал мнение, что эта трубка — часть дверного устройства, только вот марку машины он определить не смог, зато дал адрес гаража, где можно получить более точные сведения.

Поколесив по переулкам старого города, они наконец отыскали нужный переулок. Берг остался в машине, а Мяличкин, Нижегородцев и Ардашев направились к мастерским. Оказалось, что именно эта маркированная трубка с пружиной действительно являлась частью разобранного «Форда». Механики продали ее какому-то господину с окладистой купеческой бородой. Он объяснил им, что она как раз подойдет для его вышедшей из строя паровой молотилки.

— Ну вот, господа, теперь все становится на свои места, — усаживаясь в мотор, заключил Ардашев. — Только сдается мне, что встреча с этим «хозяином молотилки» будет опасной. — Он повернулся к Бергу. — Позвольте полюбопытствовать, господин ротмистр, у вас есть при себе оружие?

— Да, а что? — он недоуменно поморщился.

— Наган?

— Нет, парабеллум.

— А вот мы с Николаем Петровичем совсем без оружия. Боюсь, что на этот раз моей трости будет явно недостаточно.

— Не волнуйтесь, Александр Самсонович будет неотступно следовать за вами, и в случае опасности он всегда придет на помощь, — успокоил присяжного поверенного капитан.

— Дай-то бог, — вздохнул адвокат.

— Неужто, Клим Пантелеевич, вы в самом деле считаете, что нам что-то угрожает? — дрогнувшим голосом осведомился Нижегородцев.

— Видите ли, Николай Петрович, несколько дней назад мы перешли некую невидимую границу; она отделяет спокойную обывательскую жизнь от другой, тайной, в которой царствуют совсем иные законы. — Он повернулся к Мяличкину: — Сегодня четверг, двадцать девятое; надеюсь, что трех-пяти дней хватит, чтобы отыскать агента. Как думаете, Константин Юрьевич?

Капитан опешил:

— Даже и не знаю, что ответить, Клим Пантелеевич. О таком варианте развития событий можно было бы только мечтать…

Ардашев улыбнулся:

— Нам мечтать некогда, надо работать.

«Руссо-Балт» тронулся и, пугая рассевшихся на дороге ворон, покатил вниз, к набережной.