— Значит, ты все-таки знаешь, где он находится? — настаивала ведунья.

— Ничего я не знаю, да и знать мне подобные вещи не положено, ни к чему. Обладатель черепа получает такую силу, о которой вслух и сказать страшно. Ни один маг, колдун или иной кто из этих не смеет даже в руки его брать. А уж о том, чтобы хранить или использовать — и говорить не приходится.

— Понятно рассказываешь, — похвалил я крысооборотня. — А теперь, когда ты нам так складно все объяснил, скажи мне, а то я чего-то не расслышал, — где можно найти череп Всеслава.

Флегонт тем временем оборотился князем и грозно уставился на меня и ведунью.

— А ну, как я кликну верную свою дружину. Висеть вам обоим на одной перекладине.

— А ну, как я во время твоего разговора произнесу заклинание, и брызну на тебя сон-травой. Предстать тебе перед воинниками своими с крысиной мордой и лысым хвостом, — пригрозила Снежана.

Подумав несколько мгновений, Флегонт вздохнул и произнес:

— Ладно, договорились. Какие вы все-таки странные существа — люди. Не то что мы, оборотни.

— А что же такого странного ты в нас нашел? — искренне удивилась моя подруга.

— Звери, к примеру, на земле всеми четырьмя лапами стоят. Птицы от земли оторвались и летают в небе. Небесные они, скорее, твари, чем земные. А вы, так, от земли оторвались, а в небо не взмыли, болтаетесь между грязью и высью.

Подобные философические рассуждения я мог ожидать от кого угодно, но только не от Флегонта. Но он, презрительно махнув в нашу сторону рукой, уже продолжал.

— Для чего вам он?

— Чем меньше знаешь, тем крепче спишь, — отозвалась Снежана.

— И то верно, — согласился крысооборотень. — Я не волшебник, не маг и способности мои весьма ограниченные. Мне-то подобная вещь совершенно ни к чему. В последнее время я мало общаюсь с кем-нибудь из порядочных существ, по причинам, которые вам хорошо известны. Так, лишь люди и прочие, проживающие рядом с оными. Потому новости слышу редко. Однако, могу дать небольшую подсказку.

Флегонт поднял левую руку, пальцы на которой были унизаны драгоценными перстнями. Солнечные лучи, пронзив сверкающие камни, распались на множество ослепительных лучей, которые чуть не ослепили меня — чего, по всей видимости, оборотень и добивался. Я успел поймать на его физиономии довольную усмешку человека, которому только что удалась замечательная шутка.

Снежана тоже видела мелкое пакостничанье крысооборотня, но я сделал ей знак не обращать внимание, — уж слишком Флегонт был напуган своим нынешним положением.

— Этот череп должен храниться в заброшенном каменном карьере.

— Что, вот так просто валяется среди щебня и булыжников? — недоверчиво переспросила Снежана.

— К этому карьеру ходили все, кому нужен был крепкий камень. Он находится на ничейной территории. Вот любой приходил со своей кирочкой, молоточком, телегой. Пожалуй, единственное место, где сохранялось перемирие. Нельзя было преследовать врага до тех пор, пока он поклажу свою не довезет до дома. Никто не хотел мешать другим. Работали кто где. Вот это-то и привело к ужасному несчастью.

Флегонт замолчал, побарабанил пальцами по столу, обернулся крысой и скрылся в норе.

— Вот гаденыш, — прошептала с досадой Снежана.

— Не волнуйся, — утешил я ведунью, — вон он из другой норки сейчас выползет.

Действительно, Флегонт быстро выскочил из другой замаскированной дыры между стеной и полом, и принял свой прежний человеческий вид.

— Это я на всякий случай, — пояснил крысооборотень. — Сноровку и скорость развиваю, кто знает, как могут сложиться обстоятельства. Продолжим беседу.

Состроив важную физиономию, Флегонт пояснил, как быстрее и проще добраться до места, где спрятан магический череп.

3

— Надеюсь, — сурово произнесла Снежана, вскочив на единорога, — он нам не соврал.

— Не думаю, — отозвался я. — Он умный, хитрый, а такие всегда стремятся ладить с окружающим миром. Чем больше людей хорошо к тебе относятся, тем проще жить на свете. Но, с другой стороны, нужно держать ухо востро. Он непременно о чем-то умолчал, чтобы напакостничать.

Как всегда, я оказался прав. С чем себя и поздравил, зарываясь носом в сугроб, ибо без всякой команды мой верховой феникс и единорог Снежаны исчезли в волшебных медальонах.

Ведунья хуже, чем я, переносила холод. Мне было проще, — как никак я маг льда.

Я помог Снежане выбраться из глубокого сугроба, в котором она зарылась по самую голову, бережно отряхнул снег с ее одежды.

— Хорошо, что это случилось вблизи постоялого двора, — подбодрил я спутницу.

По рассказу Флегонта, в конце дороги на каменный карьер располагался постоялый двор. Он, правда, не стал уточнять, что за народ там собирается, да мы и не спрашивали. Именно здесь, вблизи трактира начиналась полоса, где использовать волшебные медальоны было нельзя.

— Тебе не кажется странным, что по такому холоду никто печь не топит? — обратилась ко мне Снежана.

Я и сам заметил, что из волоковых окон не идет дым, к тому же, не видно было никаких следов около крыльца.

Мы подошли ближе и увидели давно заброшенную большую избу, бывшую некогда постоялым двором. Начинало темнеть.

Я толкнул дверь.

Сначала она не поддавалась, но стоило мне хорошенько ударить несколько раз, как вроде бы неприступная бревенчатая крепость рухнула. Створка вывалилась внутрь, и мы вошли.

Длинные столы, лавки, место для трактирщика, — все было покрыто пылью, сухими листьями, залетевшими в щели.

— Знаешь, Снежана, — оглядевшись по сторонам, сказал я своей спутнице, — а ведь Флегонт не соврал.

— А мне кажется, что ты переоцениваешь его честность, — отозвалась ведунья. — Конечно, налгал с три короба.

Но и в этом случае я оказался прав, в чем мы оба скоро убедились.

Мне показалось, что в углу за стойкой, где в былые времена стоял трактирщик, что-то зашевелилось.

— Ты слышал? — спросила ведунья. — Пойду-ка я погляжу, кто там прячется от дневного света.

Я не стал уточнять, что и в солнечный день здесь темновато, чего уж говорить о спустившемся вечере. Когда мы подошли ближе, то увидели, что в углу что-то светится. Оттуда доносились звуки веселой музыки и шум голосов.

— Они чего, под полом танцы и веселье устроили? — недоуменно пробормотал я, отстранил Снежану и двинулся к стене.

Сделав с десяток шагов, мы обнаружили, что бревенчатая перегородка на самом деле оказалась искусно сработанной ширмой. Я осторожно отодвинул ее. Перед нами была широкая каменная лестница с крепкими деревянными перилами, которая вела куда-то вниз. Именно оттуда и доносились голоса, смех, шорохи и странное постукивание.