Ее дыхание участилось. Каждая клеточка ее тела желала придвинуться чуть ближе к нему — так, чтобы их губы встретились.

— Сделайте это, Филиппа, — едва слышно выдохнул он. — Поцелуйте меня.

Она не шевельнулась, хотя была уверена, что будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Я не буду указывать вам, что вы не должны делать, — пролепетала она дрожащим голосом, — но скажу, что вам следует делать. Если вы хотите… сделать это правильно. Если вы всерьез… ухаживаете за мной.

— Не говорите так, — ответил он. — Звучит глупо.

— Беннет! — возмущенно воскликнула она.

— Я уже очень давно один, Филиппа, и хочу на вас жениться. Вот и все мои намерения.

Она отстранилась — на это ее подвигли последние еще сохранившиеся крохи здравого смысла.

— Женщине нравится, когда ее преследуют. Но не в буквальном смысле слова.

— Хорошо, я не буду гоняться за вами по улице, — согласился Беннет, и его чувственный рот скривился в насмешливой улыбке.

— Правильно. Поэзия, пикники, танцы, прогулки — все, что можно делать вдвоем. Но не подарки. Потом цветы. И только после этого — более интимные дары, такие как украшения.

— Вы лишились чувств, когда я принес вам цветы, — напомнил Беннет.

— Но не две же дюжины красных роз! Я думала, вы это понимаете! До того момента вы называли меня загадкой, намекали на то, что не прочь поволочиться за мной. Результат — красные розы.

— А какие, по-вашему, менее угрожающие цветы? Филиппа насупилась.

— Вы меня дразните.

Капитан удивленно поднял бровь.

— Я сказал, что буду играть по вашим правилам. До определенного момента, конечно. И, как бы мне ни нравилось носить вас на руках, все же я бы предпочел, чтобы вы были в сознании.

Беннет явно хотел преодолеть период ухаживаний, запрещающий подарки, как можно скорее. Что ж, если он настроен серьезно, у нее возражений не было.

— Маргаритки, — решила она, — белые или желтые.

— Маргаритки, — повторил он, протянул к ней руку и осторожно заправил за ухо выбившийся локон.

Филиппа вздрогнула, но не отстранилась. Тогда он наклонился к ней, и через мгновение его губы легонько коснулись ее виска. Она сидела не шелохнувшись.

— Знаете, я немного охотник, — шепнул он, согрев ее щеку своим теплым дыханием, — и ваши попытки убежать заставляют меня желать вас еще больше.

— Я вовсе не стараюсь показаться недотрогой, — с превеликим трудом выговорила она и закрыла глаза. — Просто не хочу быть обесчещенной.

— Я знаю. — Призвав на помощь всю свою выдержку, Беннет отодвинулся и вернул ожерелье в сумку. — Тогда вы получите его позже. А фигурку можно считать не украшением, а интеллектуальной диковиной?

Филиппа улыбнулась:

— Я возьму ее.

— Хорошо.

Она встала и пошла к воде.

— Вы привезли с собой продукты для ленча? — спросила она.

Беннет подошел и остановился рядом.

— У меня есть орехи, яблоко и персик, — сообщил он, тщательно обследовав содержимое своих карманов. — Про ленч я даже не подумал.

— Ну, если Керо поделится, меня эта еда вполне удовлетворяет.

Их руки соприкоснулись, пальцы переплелись.

— Я пока не удовлетворен, — спокойно ответил он, — но это очень хорошее начало.

Сегодня Лэнгли спросил, насколько опасны львы. Меня все же очень тревожит отсутствие у него должного опыта. Я ответил, что всегда следует опасаться крупных хищников; впрочем, львы не часто заходят в джунгли. Куда опаснее мелкие твари, которых и не всегда заметишь: пауки, змеи и прочие ползучие гады. Их не видно до тех пор, пока они не впиваются вам в кожу. А тогда уже слишком поздно что-то предпринимать.

Из дневников капитана Беннета Вулфа

Беннет вернулся в Ховард-Хаус, кивком поблагодарил дворецкого, открывшего ему дверь и протянувшего поднос с приглашениями.

— Это все мне? — в некотором изумлении вопросил Беннет.

— Все они адресованы вам, — с достоинством ответствовал Хейлинг.

— А я считал, что ко мне относятся настороженно, — пробормотал капитан, взял стопки карточек и конвертов и направился на второй этаж — в свое временное жилище.

Очевидно, Филиппа была права, и приличный годовой доход обеспечивал его популярность. Тем не менее, ему следовало с большой осторожностью выбирать мероприятия. Теперь необходимо нанести визит Джеку, чтобы тот помог сориентироваться в обстановке. Да и некоторые наставления отнюдь не помешали бы.

Поднимаясь по лестнице, он прижал руку к правому боку. Рана от копья уже хорошо зажила, но управлять коляской все же оказалось нелегко.

Обеспокоено заверещав, Керо погладила хозяина по щеке. Беннет поднял руку и почесал мартышку за ушками.

— Не беспокойся, малышка, ничего страшного не произошло. А тренировка мне только на пользу, — пробормотал он.

— Кузен?

Сначала Беннет решил, что ему послышался этот тихий шепот, но звук повторился. Он повернул голову и увидел мальчика, притаившегося за большим столом.

— Добрый день, Джеффри.

— Ш-ш… — Мальчик попятился назад и жестом предложил Беннету следовать за ним по коридору.

Капитан огляделся по сторонам, дабы убедиться, что нигде не затаился вездесущий Феннингтон, и последовал за мальчиком. Оловянные солдатики, деревянные мечи, мушкеты и пистолеты, даже большой индейский лук, очень похожий на настоящий, и колчан со стрелами — все это богатство было разбросано по полу, висело на стенах или стояло на полках детской.

Книги, сосуды с камушками и кусочками полированного мрамора, морские раковины — у Беннета в этом возрасте была примерно такая же коллекция. Правда, очень скоро все его пожитки уменьшились до того количества, которое можно было перевозить из школы в школу в одном потрепанном саквояже.

Как только они вошли, мальчик сразу захлопнул дверь.

— Я хотел поговорить с вами, — сообщил он свистящим шепотом заговорщика.

Беннет постарался отвлечься от неприязни, которую испытывал ко всему этому семейству.

— В чем дело?

— Мой папа говорит, что вы должны с большим пониманием отнестись к его положению.

Интересно. Учитывая, что он не имел намерения бить десятилетнего мальчишку, видимо, это был один из тех случаев, о которых говорила Филиппа, — когда необходимо терпение и дипломатия.

— Ну и что?

— И еще я думаю, что вам следует быть любезнее с ним. У него сейчас много трудностей. Лорд Мэйсон купил его любимую пару лошадей, а мама не разговаривала с ним две недели, потому что он не позволил ей и Мадлен съездить в Париж за обновками.