Как практик, Бёрджесс сразу же оценил своё ближайшее окружение на предмет дальнейшего использования. Конечно, искать рядом всегда проще, но не будем забывать, что Гай учился в одном из двух наиболее престижных учебных заведений Великобритании и что вокруг этого «блестящего студента» всегда группировались наиболее интересные и, соответственно, во всех отношениях перспективные люди. Он ведь так и указывал в своем докладе, что вести там работу должен «кто-нибудь, имеющий близкую связь со студентами».

Не удивительно, что первым объектом его интереса стал Энтони Блант — ближайший друг Бёрджесса, с кем, кстати, он вместе ездил в СССР, рафинированный аристократ, который в то время уже преподавал историю искусств в alma mater — в том же Тринити-колледже. В ноябре 1937 года Гай познакомил его с Арнольдом Дейчем. Взаимопонимание было найдено, и, соответственно, все вопросы успешно решены: Бланту отводилась такая же роль, как и Бёрджессу — искать «пополнение». Было условлено, что «Тони» будет осуществлять связь с «Отто» (он же — «Стефан») через Гая.

Общался Гай Бёрджесс и с Джоном Кернкроссом, человеком совершенно иного склада и происхождения, упрямо шагавшим вверх по социальной лестнице молчуном — даже считать их отношения товарищескими можно было только с определенной натяжкой. Но в том, что Кернкросс стал пятым в «Кембриджской пятерке», есть немалая заслуга Гая, как и Энтони Бланта.

Оценивая работу разведки, полезно знать, что думает по этому поводу противник. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ Дэвид Мёрфи, возглавлявший в 1960-е годы «советский отдел» этой «конторы», называл вербовку и, так сказать, совершенствование в 1930-е годы «Кембриджской пятерки» «шедевром разведывательных операций». Приезжавший в Россию в 1990-х годах Мёрфи был откровенен с журналистами.

— Их интеллект и оперативный потенциал постов, который занимали эти агенты, был сногсшибательным! — признался он.

Однако, по мнению нашего бывшего «главного противника», Гай Бёрджесс, который первоначально использовался как талантливый наводчик и вербовщик, в критические месяцы, предшествовавшие 22 июня 1941 года, сделал очень мало ценного…

Но это не удивительно, ведь всё и получалось так, как было задумано лондонской резидентурой. Выступления Бёрджесса в эфире, его контакты со многими «нужными людьми» привлекли к нему внимание британской разведки — и он вызвал интерес как потенциальный сотрудник. В общем, подготовленная Москвой «подстава» получилась: в 1938 году, первым из всей «пятерки», Гай был принят на работу в СИС — в качестве агента, с испытательным сроком. Вскоре Бёрджессу было определено постоянное место в секретной разведывательно-диверсионной службе британской разведки — так называемой секции «Д» (диверсии). Пожалуй, точнее было бы назвать это подразделение секцией «активных мероприятий»: основными его задачами было осуществление дезинформации и проведение мероприятий с целью определенного воздействия на различные политические события. Но можно предположить, что при тогдашнем раскладе политических сил, в канун начала Второй мировой войны, секреты этой секции не слишком волновали Москву, ибо основные усилия ее были направлены отнюдь не против СССР Впрочем, Бёрджессу еще повезло: изначально его хотели направить под дипломатическим прикрытием в английское посольство в Москве — но это решение отменилось в то время, когда Гай уже был в дороге к месту назначения. Затем его пытались «сосватать» на работу в «антикоммунистическую секцию» Интеллидженс сервис — то есть фактически внедрить провокатором в ряды английской компартии. Сразу по нескольким различным причинам подобная «роль» не подходила ни Москве, ни ему самому. Однако напрямую отказываться от предложенной работы Бёрджессу было нельзя. И тут вдруг свою положительную роль с ы фал а ахиллесова пята Гая — его недавнее членство в компартии. Бёрджесс осторожно выразил руководству сомнение в том, что человек, который вышел из компартии, а затем возвращается туда вновь, вряд ли будет пользоваться доверием своих товарищей.

Подобная оценка была принята с пониманием. Ну а в результате — назначение в секцию «Д» Сикрет интеллидженс сервис.

Первое задание, которое ему довелось выполнять, имело целью раскол еврейского движения в Палестине. Затем, после совместной работы с секцией по Германии, Бёрджесс смог сообщить в Москву свою оценку позиции англичан:

«Основная политика — работать с Германией во что бы то ни стало и в конце концов против СССР. Но эту политику нельзя проводить непосредственно, нужно всячески маневрировать. Главное препятствие — невозможность проводить эту политику в контакте с Гитлером и существующим строем в Германии… Наша цель — не сопротивляться германской экспансии на Восток».

В общем, Великобритания двурушничала. Зная характер Бёрджесса, можно понять, что подобная позиция не вызывала у него одобрения. А потому он с чистой совестью выполнял задания Москвы — в том числе действовал в качестве курьера и связника, так как в работе лондонской резидентуры наступил известный вынужденный перерыв, а Гай периодически выезжал во Францию — и притом не без успеха делал служебную карьеру. Так что когда летом 1940 года — как знает читатель, произошло это и по рекомендации Гая — сюда пришел на службу Ким Филби, он получил назначение в подсекцию «ДУ», которой как раз и руководил Бёрджесс, в качестве его помощника. Относительно этой своей должности Филби писал: «По долгому опыту я знал, что “помогать” Гаю значило освободить его от всякой работы».

Продолжая характеризовать Бёрджесса, стоит отметить, что у него абсолютно отсутствовало гипертрофированное начальственное самолюбие, столь присущее большинству британских и российских чиновников любого ранга, всячески стремящихся поставить себя «над» подчиненными и окружающими, чем-то обязательно выделяться, тем самым подчеркивая свое мнимое превосходство. А потому Киму не только был определен точно такой же оклад, как у его шефа, но и совершенно особое «обозначение». Дело в том, что в целях секретности и конспирации всем офицерам СИС давались условные буквенные обозначения (вспомните «М» в романах Флеминга о Джеймсе Бонде).

«Начальники подсекций были известны как “ДА”, “ДБ” и т. д., а их помощникам добавлялись цифры, например “ДА-1 ”, — писал Филби в книге «Моя тайная война». — Гай имел обозначение “ДУ”. По установленному порядку я должен был бы обозначаться как “ДУ-1 ”, но Гай деликатно объяснил, что условное обозначение “ДУ-1” подразумевает определенную подчиненность ему, а он хочет, чтобы нас считали равноправными. Гай разрешил эту дилемму: вместо цифры к моему обозначению он прибавил букву “Д”. Так передо мной открылась карьера работника секретной службы, условно обозначенного “ДУД”»[11].

Однако несколько позже, когда Бёрджесс и Филби проходили службу в разведывательно-диверсионной школе, созданной как раз по идее Гая, где занимались подготовкой агентуры из числа граждан европейских стран — Норвегии, Нидерландов, Бельгии и других — для заброски на территорию фашистской Германии, то там «было решено подлинные имена и фамилии офицеров из преподавательского состава скрыть под кличками». И вот тогда Бёрджесс, как свидетельствовал Филби, «дав волю своему мальчишескому воображению», убедил руководство «навязать мне такую неприличную кличку, что я даже не решаюсь ее назвать». По оценке Кима, у Гая было «пристрастие к невинным проделкам».