Анж слушал чрезвычайно внимательно. Если бы он тогда знал, что заставляет страдать и это трогательное, беззащитное существо!

Селена отвернулась. Плечи девушки вздрогнули. Дежан снова очень мягко привлек ее к себе и провел ладонью по волосам. Не гордая испанка, нет, – милая, ранимая, романтичная француженка…

– Когда тебя увезли, у меня отказали ноги. Я села на мостовую и разрыдалась. Дура, дура! Нет в мире таких проклятий, которыми не награждала бы себя женщина, которая собственными руками уничтожила счастье! Всё было зря: несчастливое падение с трапеции, уход из цирка, поиски в Париже, эта злосчастная затея с Моди…

В мозгу Дежана бомбой разорвалась догадка: да, конечно, падение с трапеции! Уход из цирка! Вот что было неестественным в ее походке: она хромала!

Эта хрупкая, но очень волевая девушка нашла в себе силы приехать в Париж и искать его без надежды на успех. Какая сила могла заставить ее совершить это?!

– Потом я всё же перешла через мост… – Селена отрешенно смотрела перед собой. – Мне ничего не оставалось, как вернуться на квартиру за чемоданами. К счастью, мимо проезжало такси, водителем которого оказался этот милый молодой человек. Он уже подвозил меня раньше…

– Гастон Маранбер, – отозвался тактично молчавший до сих пор таксист. – Быть может, вы помните меня, мсье.

– Помню, – ответил Дежан.

Они не заметили, как подъехали к дому художника.

– Это не мое дело, – сказал Гастон и передал девушке саквояж с платьем, – но от всей души желаю счастья. Мадемуазель, наконец-то я увидел вас без вуали!..

Художник помог Селене выйти из такси. Они остановились у ограды.

– Тогда случилось чудо, – продолжила девушка. – Ты снова оказался на мосту. Я наскоро отерла слезы, надела маску и выскочила из авто. А ведь еще минута промедления… Видимо, судьба в эту ночь была на нашей стороне. А когда я поняла, что именно ты собираешься сделать… У меня просто не осталось иного выхода, как появиться вовремя.

– И как эффектно! – с восхищением прошептал Дежан.

– Я актриса, – вздохнула Селена. – И вряд ли удержала бы тебя за разорванные штаны. Кстати, чтобы их починить, понадобится немало времени. Но теперь-то мы никуда не спешим?

Анж кивнул. Его сердце наполнялось тихим, уютным счастьем. Все события ночи, вплоть до встречи с Селеной, теперь казались незначительными. Впереди была целая жизнь. Жизнь вдвоем. Конечно, многое еще предстояло выяснить, понять, осознать, но только не сейчас. Не сейчас! Как же трудно бывает уверовать в чудеса…

Они прокрались через двор и вошли в дом. Дверь в комнату мадам Донадье была плотно затворена. Анж обнял Селену у лестницы. Девушка с готовностью ответила на его поцелуй. Художник легко подхватил ее на руки и понес по лестнице. Она обвила его шею руками и доверчиво зажмурилась.

– Надеюсь, у тебя есть вода? Нужно смыть переживания…

– Кувшин, почти полон… А завтра будет возможность полетать на грифоне.

– Что?..

– Это сказка со счастливым концом.

– Теперь ты не оставишь меня?

– Никогда…

Окрестности Нантейля, 5 км до реки Урк. Суббота, 5 сентября 1914 года, 2:40 пополуночи

– Таксист, папиросы остались?

– Найду, – пристально вглядываясь в наполненную густой влагой темноту, Гастон Маранбер пошарил в кармане куртки. – Еще две пачки. Если экономить – хватит часов на пять.

– Мало, – вздохнул пехотинец, оперся на приклад винтовки и тяжело вывалился из такси. – Ты извини, мы ведь из эшелона, сразу, без передышки, без ужина…

– Я тоже не отдыхал, – Маранбер вытащил папиросу и продул мундштук. – Наняли сменщика, так тот сразу заболел. Три выезда – и не проспался, как следует.

– Эй, а нас хотя бы довезешь? – засомневался солдат. – За рулем не заснешь?

– Довезу, что делать. Дождь усилился. Ты бы сидел в салоне.

– Затекли ноги, – вслед за первым пехотинцем высунулся наружу еще один, сонный, с грязными щеками. – А без ног какое наступление?

– На смерть, значит, – отметил таксист.

– За победой! – возразил первый пехотинец. – Да ты над папиросой пальцы козырьком сожми, а то погаснет.

* * *

Такси Маранбера, как и сотни других машин, мокло на обочине. Пропускали колонну артиллерии. Грузовики, тянувшие гаубицы, уже проехали. Сейчас за ними вышагивали упряжки молчаливых мохнатых першеронов – кони волокли легкие орудия. Было слышно, как дождевые капли барабанят по пехотной каске сержанта. Гастон подавил улыбку: уж очень эта каска смахивала на пожарную – почти такой же гребень, и удлиненная задняя пластина прикрывает затылок.

– Сворачивают к Пюизье… Неужели не могли пропустить? – возмутился таксист. – Ведь перероют копытами дорогу, дождь размесит землю в грязь. Как поедем дальше?

– По обочине, – из такси выглянул сержант. – Сумеем?

– Трудный вопрос… – Гастон бросил окурок. – Такси не рассчитаны на пятерых человек, четверо из которых в боевом снаряжении, с шинелями и винтовками. Спасибо, хоть отстегнули штыки, а то располосовали бы крышу.

– За что вы не любите солдат? – обиделся сержант.

– Не в этом дело, – Маранбер почувствовал запоздалый стыд. – Я попросту брюзжу. Меня не взяли на фронт.

– Ясно! – кивнул сержант. – Бывает.

– Видно, не очень хотел, – проговорил злой голос из темноты салона. – Парижа-анин…

– Я из Бельгии, как и ты, – Гастон безошибочно определил акцент. – Разве что уехал оттуда раньше. Если хочешь, эльзасец, давай свою винтовку, а сам садись за руль. Повоюю не хуже тебя, будь уверен.

– По машинам! – пронесся над дорогой долгожданный приказ, тут же подхваченный офицерами младшего командного состава. – Фары выключить, соблюдать дистанцию! Выезжаем на дорогу к северо-западу от Аси и Этавиньи! Остановка и высадка по команде!

– Теперь понятно, – кивнул Маранбер. – Разворачиваемся. Только не давите на стекла!

Тройка солдат втиснулась в салон. Сержант занял место в кабине рядом с Гастоном. Глухо, сквозь шелест дождя, загудели моторы соседних авто.

– Дьявол! – выдохнул Гастон. – Городские такси не для размытых полей. Надо было остаться на пункте сбора в Трамбле-ан-Франс и переждать потоп. А потом окажется, что эта спешка и вовсе не была нужна. Самое время где-нибудь завязнуть…

Колонна сдвинулась и зазмеилась по утопленной в вязкой грязи дороге. Кто-то крикнул в рупор: равнение по первой машине; не отставать, не превышать скорость. Такси Гастона ехало одним из последних, по колее, проложенной передними автомобилями.