По сути, Английский клуб стал первым ростком общественной жизни в России, что укладывается в общую схему нашего представления о царствовании Екатерины II, наполненном идеей просвещения. Членство в клубе стало непременным условием престижа и авторитета в обществе. Недаром Энциклопедия Брокгауза и Эфрона подчеркивает: «Быть членом Английского клуба – означало преуспевать».

Чтобы стать первым членом Английского клуба, необходимо было соблюдать два главных условия: иметь знатное происхождение и ежегодно уплачивать клубный взнос – довольно крупную по тем временам сумму. И еще. В клуб допускались исключительно мужчины, даже прислуга, полотеры и стряпчие были мужского пола.

Вступивший на престол в 1896 году сын Екатерины, Павел усмотрел в существовании Английского клуба большую опасность для себя. Его волновало не только подозрительное название (Англию император считал главным врагом России), но и отсутствие контроля за тем, что и как говорили собиравшиеся в клубе аристократы. И потому клуб по распоряжению Павла на время прикрыли. Впрочем, подозрения его относительно тлетворного влияния Англии оказались не беспочвенны – нити заговора, в результате которого Павел был убит, вели в английское посольство.

Светлая полоса наступила для клуба с воцарением сына Павла, Александра I. Именно «в дни Александровы прекрасное начало» клуб вновь открыл свои двери для соскучившихся по общению московских дворян, быстро привыкших к тому, что теперь не надо ехать в гости друг к другу для обсуждения политической обстановки, куда приятнее собраться вместе, по выражению Н.М. Карамзина, «чтобы узнать общее мнение».

Уже тогда клуб не знал отбоя от желающих в него вступить – поток новых членов в буквальном смысле хлынул в обитель хорошей кухни, картежных игр и политической болтовни. Поэтому число членов ограничивалось сначала 300, а позже 500 дворянами. Известный мемуарист С.П. Жихарев в своих записках, относящихся к 1806 году, дает Английскому клубу в высшей степени похвальную характеристику:

«Какой дом, какая услуга – чудо! Спрашивай чего хочешь – все есть и все недорого. Клуб выписывает все газеты и журналы, русские и иностранные, а для чтения есть особая комната, в которой не позволяется мешать читающим. Не хочешь читать – играй в карты, в бильярд, в шахматы. Не любишь карт и бильярда – разговаривай: всякий может найти себе собеседника по душе и по мысли. Я намерен непременно каждую неделю, хотя по одному разу, бывать в Английском клубе. Он показался мне каким-то особым маленьким миром, в котором можно прожить, обходясь без большого. Об обществе нечего и говорить: вся знать, все лучшие люди в городе являются членами клуба»[96].

А вот мнение еще одного современника. В 1824 году С.Н. Глинка, беллетрист, издатель «Русского вестника» писал: «Тут нет ни балов, ни маскарадов. Пожилые люди съезжаются для собеседования; тут читают газеты и журналы. Другие играют в коммерческие игры. Во всем соблюдается строгая благопристойность»[97].

Надо сказать, Английский клуб всегда твердо сохранял воспетую Глинкой серьезность тона, чураясь театрализованных увеселений. Этому препятствовало жесткое правило: лишь по требованию пятидесяти одного члена клуба старшины имели право пригласить для развлечения певцов или музыкантов. Зато любители сладостей не оказывались обойденными, и в отдельной комнате их постоянно ждали наваленные грудами конфеты, яблоки и апельсины.

Первоначально члены Английского клуба собирались в доме князей Гагариных на Страстном бульваре у Петровских ворот. 3 марта 1806 года здесь был дан обед в честь генерала П.И. Багратиона. «…Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами», – описывал Лев Толстой это событие в романе «Война и мир».

Во время московского пожара 1812 года дом Гагариных сгорел дотла. Но уже довольно скоро, в следующем году, деятельность Английского клуба возобновилась в доме И.И. Бенкендорфа на Страстном бульваре. Но так как этот дом оказался для клуба неудобным, то вскоре его члены стали собираться в особняке Н.Н. Муравьева на Большой Дмитровке. Прошло 18 лет, пока выбор старшин клуба не остановился на доме, что и по сей день украшает Тверскую.

Здание это (ныне Музей современной истории России, дом № 21) – один из немногих хорошо сохранившихся памятников архитектуры Тверской улицы – не стало бы таковым, если бы не было построено в 1780 году на месте парка, лежавшего между Тверской и Козьим болотом. Возводили усадьбу для генерал-поручика А.М. Хераскова – родного брата известного поэта Михаила Хераскова. При генерале был возведен главный каменный дом в три этажа.

Херасков «приютил» у себя первую московскую масонскую ложу. На «тайные вечери», проходившие здесь при свечах, собирались книгоиздатель Н.И. Новиков, историк Н.М. Карамзин, государственный деятель И.В. Лопухин и другие. В 1792 году Екатерина II прекратила кипучую деятельность масонского кружка, для многих масонов наступили трудные времена, но больше всех не повезло Новикову, посаженному в крепость.

С 1799 года владельцем дома становится генерал П.В. Мятлев; от того времени сохранились стены дома и частично – его первоначальная планировка.

С 1807 года усадьба перешла во владение графа Льва Кирилловича Разумовского, занявшегося ее перестройкой. Однако начало войны и оккупация Москвы французскими войсками перечеркнули далеко идущие планы графа. После пожара 1812 года здание восстанавливалось по проекту архитектора А. Менеласа, пристроившего к дворцу два боковых крыла. Тогда же, вероятно, были созданы и скульптуры у ворот дома, походящие на львов. Именно этих львов упомянул А. С. Пушкин в «Евгении Онегине»: «Балконы, львы на воротах…». Поэт и сам не раз бывал в этом здании.

В итоге здание приобрело облик городской усадьбы, характерный для эпохи классицизма. После смерти Разумовского в 1818 году хозяйкой здесь стала его жена, Мария Григорьевна Разумовская, но вскоре она навсегда покинула дом на Тверской улице, переехав жить в Петербург. А усадьба перешла к ее сводному брату, Николаю Григорьевичу Вяземскому.

В первой половине XIX века осуществлялись работы по перестройке здания, очевидно, по проекту Д.И. Жилярди. В конце XIX века были снесены столь привычные нашему взору ворота и каменная ограда, а на их месте развернулась бойкая торговля. Восстановили разрушенное уже при Советах; правда, само здание при выпрямлении улицы Горького задвинули поглубже, на место усадебного сада. При этом крылья дома обрубили.

Сад, конечно, жалко. По воспоминаниям гулявших в нем, он был замечательным: «Прекрасный сад с горками, мостиками, перекинутыми через канавки, в которых журчала вода, с беседками и даже маленьким водопадом, падающим между крупных, отполированных водой камней. Старые липы и клены осеняли неширокие аллеи, которые когда-то, наверное, посыпались желтым песком, а ныне были лишь тщательно подметены»[98].