– Да уж, – сочувственно вздохнула Маша.

– А с другой стороны, как жить прежней жизнью, если уже знаешь, на что способны твои близкие? Как им в глаза смотреть после этого? Вопрос, конечно, риторический. Получается, существуют вещи, которые лучше и не знать.

Вся фигура Риты выражала скорбь.

– Рита! – Маша дотронулась до ее огненной макушки. – Риточка, я даже не знаю, родная, чем мне тебя утешить!

Рита обхватила Машу руками и заплакала.

– Как будто бы душу мне разорвали! Ведь я же люблю сестру и маман. И папашу. И своих племяшек. Мордочки их прикольные! А теперь от меня требуют отказаться ото всего и укатить обратно в Израиль! А ведь я там живу несладко: квартиру снимаю, первое время вообще голодала. Элиав тоже не из богатых. Мне что, деньги не нужны?

– Я даже не знаю, чем тебе помочь…

– Да ничем, – шмыгнула носом Рита. – Водка есть?

– Только коньяк.

– Сгодится. Тащи. Напьюсь до беспамятства.

– До беспамятства не надо…

– А по-другому не получится! Только отключившись полностью, можно притушить эту боль.

– Рита, но это же не спасет! – возмутилась Маша.

– Знаю, – мрачно ответила Рита. – Знаю, но тошно мне, Машутик, невероятно тошно…

Распив коньяк, они какое-то время посидели на кухне в молчании. Потом отправились спать. Маша слышала, что Рита рыдала. Но подходить к ней не стала. Есть в жизни вещи, которые надо оплакать в одиночку.

На другой день с утра Маша отправилась в историко-консультативный центр «Клио». В офисе она застала одну Анну. Анна сидела за столом и что-то печатала на компьютере.

– К вам можно? – спросила Маша.

– Да, конечно, – подняла она голову. – Здравствуйте, Мария.

– Здравствуйте. У меня появились кое-какие сведения насчет моей прабабушки. Я бы хотела заказать исследование.

– Конечно. Будем рады помочь, – улыбнулась Анна. – Может быть, кофе? Или чай?

– Чай. Зеленый, если можно.

После коньяка голова была тяжелой. Маша пила редко, и поэтому организм реагировал на выпивку крайне отрицательно.

– Одну минуту.

Анна поставила чайник, заварила чай.

Сделав несколько глотков чая, пахнувшего жасмином, Маша поняла, что ей стало легче и в голове просветлело.

– Так что с вашей прабабушкой? – поинтересовалась Анна.

– Честное слово, в это трудно поверить, – начала Маша. – Мне позвонил Вадим. Ну, мой бывший друг…

– Который пропал, а потом нашелся?

– Да, тот самый. Он позвонил мне и сказал, что у француженки, с которой он познакомился на конференции в Париже, была русская прабабушка. Она вела дневник. Француженка показала Вадиму эти записи, и он обнаружил, что в дневнике описана встреча с моей прабабушкой Ариадной Федоровной Бориславской.

– Да. В это и вправду сложно поверить. Такое совпадение!

– Он сделал фотокопии дневника и отдал мне. Это было вчера. Я прочитала записи… И вот у вас. Мне нужны дополнительные сведения.

– Интересно, – протянула Анна. – Вы этот материал принесли?

– Конечно. – Маша достала из сумочки флешку. – Все здесь. Но история Ариадны обрывается на том месте, как она уехала из Парижа в Африку. Наверное, лучше вам самим все прочитать, чтобы я не пересказывала сумбурно. Самое интересное – в другом… – Маша помедлила, собираясь с мыслями, а потом продолжила: – Здесь почему-то упоминается поэт Гумилев. Ариадна рассказывала своей новой знакомой Вере Шуазье, что она ходила на его выступления, что между ними возникла симпатия. Возможно, даже был роман. Об этом есть намеки, но Ариадна говорит и о другом. О том, что поехать в Африку ей завещал Гумилев. Что это чуть ли не ее миссия.

– Да, очень интересно, – кивнула Анна. – Надо изучить эти записи внимательно. Собрать дополнительные сведения. Мы этим займемся.

Анна перекачала данные с флешки на свой компьютер.

– Вы подождете Василия? – спросила она. – Он скоро должен подойти.

– Не могу. Я тороплюсь домой, подруга нуждается в моей помощи. Будем на связи. Надеюсь, вам удастся что-нибудь выяснить.

* * *

Вася пришел в офис через час. Анна уже успела прочитать материал, который ей дала Мария.

– Привет. Как ты? – спросил Вася, входя в кабинет.

– Сижу. Жду.

– Скучаю… – подхватил Вася.

– Скучать мне точно не пришлось, – улыбнулась она. – Потому что к нам заглянула Мария Бориславская и заказала исследование. Она ждет нашей помощи в поисках ее прабабушки. Я сейчас перекину тебе материал, который она оставила. Представляешь, Ариадна Бориславская была как-то связана с поэтом Николаем Гумилевым! И судя по всему, поехала в Африку по его завещанию.

Вася выглядел очень заинтересованным и даже изумленным.

– Рыжикова, похоже, здесь вырисовывается историческая сенсация! Это мне говорит интуиция историка, которая меня подводит редко.

В горле пересохло. Он смотрел на ручеек, и ему казалось, что это – та библейская вода, к которой нужно припасть, чтобы утолить жажду.

Он хотел жить и добиваться своего, несмотря на все внешние обстоятельства: критику коллег, отношения с Анной, которые причиняли ему столько мучений. Анна наконец-то дала согласие стать его женой, но он страшно боялся, что в последний момент она передумает, и тогда… Он не знал, что с ним будет в этом случае!

Анну он осаждал как крепость. Как рыцарь-крестоносец Иерусалим. Ее упорное сопротивление разожгло его еще больше. Он не мог ни о ком думать, кроме как о ней – хрупкой, нескладной, с угловатой фигурой. То, что она пережила влюбленность – и нешуточную – к этому щеголю Голенищеву-Кутузову, причинило ему немало страданий, но не заставило отступиться.

Тогда он и отправился в свое первое путешествие в Африку, думая, что это вполне в духе старых времен – лечить свое сердце путешествиями. Африка была манящей, опасной и далекой. Именно там, на краю земли, можно было попробовать начать жизнь сначала, оставить прошлое за бортом и вернуться назад – свежим и обновленным. Он не знал тогда простой истины, что от своего креста и страданий не уйдешь, как ни пытайся. Твой путь – это твой путь. Путь сурового воина-отшельника. Конквистадора.

Без всякого ложного пафоса он ощущал в себе дух тех, уже угасших времен. Он родился в семье старшего врача шестого флотского экипажа Степана Яковлевича Гумилева. Мать рассказывала ему, что были знаки судьбы, которые отметили его будущий путь еще при рождении. В ту ночь, когда он родился – со второго на третье апреля, – над Финским заливом разразилась невиданная буря, огненные зарницы озаряли небо. Это небесное пророчество предвещало, что его жизнь будет такой же яркой и бурной, как и грозные явления природы. Потом была еще в детстве непонятная болезнь, по поводу которой врачи терялись в догадках. После этой болезни маленький Коля и принялся сочинять стихи, декламировать строчки, удивляя окружающих.