Все в этом кабинете было не так. На дубовом, натертом до блеска красноватой мастикой паркете, на старинной мебели, на стенах — словом, всюду — виднелись разводы размазанной и не смытой пыли. Неприятное впечатление производили крашенные лет двадцать назад голубой краской казенные стены и золотая, отвисающая черной колышущейся паутиной, лепнина под высоким серо-бурым потолком. Этот кабинет изнутри пах гнилью, запах гнили шел из стен, от ненадежных деревянных балок. Обставлено помещение было массивной французской мебелью прошлого века. Размеры кабинета, грандиозность письменного стола, как казалось Бабраку, должны были подчеркнуть его невысокий рост, щуплость фигуры и нелепость занимаемого им поста.

Да, очень скоро лидер парчамистов понял, что попал в золотую клетку. Что никакой реальной власти у него нет и не будет. Что все его высокие должности — фикция, пустая формальность. Ему звонили, его посещали только ближайшие товарищи. И разговоры у них были лишь об одном — о том, как Тараки, Амин их соратники делят власть, творят беззаконие, повсюду задвигают парчамистов — так, словно они не их товарищи по партии, а самые злейшие враги. Бабрак выслушивал, обещал разобраться, но что он мог сделать? Никакой власти, никаких рычагов воздействия на ситуацию у него не было. Ему не носили на подпись документы, не знакомили с информацией, с ним не советовались по кадровым вопросам. Никакой государственной работы не было. Тараки после праздника Первого мая к себе его больше не приглашал.

Будь Кармаль Бабрак обычным чиновником-бюрократом, такое положение, пожалуй, ему бы очень понравилось. Сиди себе в большом кабинете, руководи полусонными подчиненными, раздавай интервью афганским и иностранным журналистам… А также используй административный ресурс в целях собственного обогащения, как это умело делают другие. Добывай через доверенных лиц деньги, вкладывай их в бизнес, пристраивай на теплые места друзей и родственников. Почему бы и нет?

Но Бабрак Кармаль никогда не был и не мог стать чинов-ником-бюрократом. Он был профессиональным революционером. Материальные блага его не интересовали. Ему требовалось действие. Он хотел видеть перед собой многотысячные клокочущие толпы. Он знал, что брошенная им с трибуны идея тут же обретает свое материальное воплощение. Люди возмущаются или ликуют. Народные массы будут делать то, к чему он их призовет. Кармаль просто не мог существовать без реального действия. Сидение в кресле и безделье сводили его с ума. А Тараки словно забыл о нем.

Сидя в своем большом и неуютном кабинете, с тоской глядя на молчащие телефоны, Кармаль предавался своим невеселым мыслям. Наверняка Тараки осведомлен о растущем недовольстве в среде парчамистов, которых активно изгоняют из армии и государственного аппарата. И ему, скорее всего, докладывают о том, что эти люди приходят ко мне, их вождю, и требуют, чтобы я организовал и возглавил еще одну, теперь уже «по-настоящему социалистическую» революцию, цель которой — свержение халькистов. Но если я решусь на такое, то новое восстание, скорее всего, провалится, а я, мои друзья и сторонники будут уничтожены.

Как-то к Кармалю пришел назначенный министром внутренних дел Нур Ахмад Нур со списком кандидатур на руководящие должности в МВД. Кармаль внимательно прочел этот документ. Задал несколько вопросов. Однако, получив исчерпывающие разъяснения Нура, согласился с ним.

В список вошли лояльные к новой власти представители прошлого режима — главным образом специалисты-криминалисты, технари и вспомогательный персонал. Было там также несколько человек, имевших непосредственные выходы на крупных феодалов и вождей племен. По партийному признаку в число вновь назначенных на высокие должности кандидатур вошло примерно равное число парчамистов и хальки-стов. Кармаль написал поверх этого списка: «Согласен».

После этого Нур понес документ на подпись Тараки. Тот, пробежав глазами список и не выразив никакого мнения ни об одном из кандидатов, посоветовал министру обратиться за консультацией к товарищу Хафизулле Амину. Нур Ахмад Нур, не сумев скрыть своего раздражения, довольно задиристо спросил:

— А какое отношение министр иностранных дел имеет к назначениям в министерстве внутренних дел?

Тараки интеллигентно улыбнулся, лукаво посмотрел на Нура и спокойно ответил:

— Ну, сынок, ты же не хуже меня знаешь, что до Апрельской революции товарищ Амин руководил подпольной организацией офицеров армии и полиции.

Министр внутренних дел снова отправился к Кармалю. Тот был буквально взбешен услышанным. Его и без того смуглое лицо почернело. Глаза засверкали недобрым огнем.

— Что будем делать? — спросил Нур.

— А что мы можем? Ведь без санкции премьер-министра вы не сможете утвердить кадровый состав руководства МВД, а без визы Амина он его не подпишет. У вас нет выхода.

Да, если второе лицо в партии и государстве было предано забвению, то глава внешнеполитического ведомства, напротив, вовсю пожинал плоды обрушившейся на него славы «героя революции». Еще недавно малоизвестный функционер НДПА Хафизулла Амин стал появляться везде и повсюду, как черт из табакерки. Когда к афганским властям обращались с какими-то вопросами иностранные представители, то на эти вопросы отвечал только товарищ Амин. Он всегда был готов лично встретиться с кем угодно, невзирая на статус иностранца или важность вопроса. Он умудрялся бывать на всех публичных собраниях, принимать участие во всех массовых мероприятиях. Его лицо постоянно сверкало белоснежной улыбкой с первых страниц афганских газет — всегда рядом с вождем, но, однако, несколько пониже и помельче, чем лучезарный образ «великого товарища Тараки».

Как-то в один из майских дней в пятницу — а это, напомним, в Афганистане выходной — Амин позвонил по обычному городскому телефону в советское посольство. Дежурный, не знавший персидского, не понял, кто это звонит и чего он хочет. На его счастье мимо, к выходу из посольства, шел заместитель директора советского Культурного центра, востоковед Будрин, которому дежурный и протянул трубку с просьбой «переговорить с иностранцем».

— Это Хафизулла Амин, первый заместитель премьер-министра и министр иностранных дел Демократической Республики Афганистан. Здравствуйте, товарищ! — послышался голос с другого конца провода. — Я звонил в кабинет товарища Пузанова, но там никто не берет трубку.

— Здравствуйте, товарищ Амин! Я заместитель директора Культурного центра СССР в Афганистане Руслан Будрин.

— Товарищ Руслан! Мне нужно переговорить с вашим послом. Хочу договориться о срочной встрече или хотя бы о срочном телефонном разговоре. Вы можете организовать наш контакт?

Будрин прикрыл микрофон телефонной трубки рукой и, сделав страшные глаза, зашипел на дежурного:

— Где сейчас посол? Ну?

— Он уехал в Наглу на рыбалку, будет к вечеру.

— Товарищ Амин! Наш посол в данное время покинул свою резиденцию. Он осматривает один из важных объектов советско-афганского сотрудничества к юго-востоку от Кабула. Прибудет, скорее всего, во второй половине дня, — перевел Будрин слова дежурного.