Заметив его, Аня стала старательно делать вид, что она не застряла вовсе, а просто так, прислонилась. «Хорошо еще, что деревья растут не очень близко, а то бы они меня отлупили».

К счастью, поезд очень быстро доехал до следующей станции, и железные тиски выпустили Аню — было немножко больно, но не слишком. А вот дверь в вагон оказалась страшно тугой, Аня даже сломала ноготь, а пэтэушник ей ничем не помог, и вообще, казалось, ее не замечал. Вагон был почти пуст, только впереди, прислонившись друг к другу, сидели двое влюбленных, и чуть поближе, спиной к Ане, дремал военный. Она села, хоть и спиной, но поближе к военному, а то там в тамбуре мальчишка какой-то неприятный.

Было очень тепло.

И тут она увидела ручеек на полу в проходе. Сначала она подумала, что кто-то разлил молоко, но тут вагон качнулся, что-то сделалось со светом, блики исчезли, и Аня ясно заметила, что это не молоко вовсе, а настоящая красная кровь. Она резко дернулась, оглянулась и увидела, что ручеек течет от нежных влюбленных, что сидели впереди, и течет ручеек через весь вагон, и от военного тоже тянется приток — не приток, а так — струйка. И, разделившись на пять ниточек, как какая-то дурацкая ладошка, ручеек медленно подбирается к заднему тамбуру, где курит пэтэушник.

«Никакой он не пэтэушник, а самый настоящий маньяк-убийца…» — подумала Аня и, еще раз оглянувшись, заметила, что в другом тамбуре тоже стоят мальчишки. «Вот. Еще пэтэушники. Они все заодно. А пассажиры все тут, оказывается, сидят убитые. Этак они, чего доброго, и меня убьют».

Никакой такой особенно бесстрашной Аня не была, она почувствовала вдруг, что сердце с грохотом провалилось куда-то в низ живота и там лопнуло, а во рту появился привкус ментола. Что за чушь? Это ментоловая конфетка застряла в зубе. «Однако ведь — убьют!»

— Эй, офицер, ты мертвый или раненый? — тихонько спросила Аня и почувствовала вкус ментола уже не во рту, а в животе. Странно как-то у нее внутри все устроено.

А офицер то ли застонал, то ли не застонал.

Маньяк в кримпленовых штанах на секунду приоткрыл дверь и снова исчез. Ментоловый комок таял в животе, и холодноватый привкус его медленно просачивался в ноги. Аня расстегнула мокрое пальто, которое стало уже расслабляюще теплым и, не вставая с места, чтобы никто не заметил шевеления, вытащила руки из рукавов. Сумку пришлось оставить. Скоро будет станция, а потом большой перегон — минут на двадцать, — а провести целых двадцать минут в обществе одного маньяка и нескольких пэтэушников Ане вовсе не хотелось, тем более что за двадцать минут они ее двадцать раз убьют.

Оставив вещи и стараясь не смотреть под ноги на ручеек, в кое-как наброшенном на плечи пальто, Аня направилась в тот тамбур, где их было несколько, потому что хоть их и было несколько, но они все были стриженые, модненькие, и Аня предпочла их тупорылому волосатику.

«Идет-коза-рогатая — бэ-э-э…» — сказала Аня сама себе для храбрости, выставила два пальца — рожки — вперед, и, не глядя на мертвых влюбленных, проследовала мимо них в тамбур.

Тут она сообразила, что все продолжает делать рукой «забодаю-забодаю», и решила уже не останавливаться — протянула руку с рожками к тому мальчишке, что был поближе, и несколько развязно сказала:

— Закурить не найдется?

— Без фильтра будешь? — еще развязнее спросил юный убийца и достал из кармана пегих штанов мягкую и мятую пачку кубинских сигарет.

Аня зажала сигаретку двумя пальцами, которыми изображала козу, отвернулась к стеклу, за которым было темно и был темный дождь, и со свистом выпустила дым в лицо своему отражению. Дверь откроется с другой стороны, а там стоит уже вся компания, даже тот пришел, которому полагалось задний тамбур караулить.

«Эстеты проклятые, это они мне последнюю сигаретку перед смертью выкурить позволили. Гады».

Электричка затормозила, дверь открылась.

— Бэ-э-э!.. — зарычала Аня и бросилась прямо на них подобно боевому слону.

У них реакция неплохая, они схватили ее за плечи, но Аня сбросила пальто, мокрое и теплое, и пока они под ним барахтались, Аня выскочила, и электричка отправилась дальше, причем Аня заметила, что в другую дверь того же вагона влез кто-то с корзинками.

Порыв ветра сорвал с ближайшей ветки мокрый листочек и приклеил Ане на лоб. Аня помахала вслед поезду мертвецов.

Следующая электричка подъехала минут через десять, Ане опять повезло.

Там тоже было очень тепло, и она заснула.

Разбудил ее, как водится, контролер. Боже мой, в такое время!

— Ваш билет, девушка, — сказал он, смущенно глядя ей под ноги.

Аня тоже посмотрела себе под ноги и увидела кровавые следы. Как это она умудрилась вляпаться! Она поджала ноги и пожала плечами — билет-то остался в сумке. Хорошо еще, что у Ани была привычка рассовывать бумажные денежки по глубоким карманам суконной теплой юбки — она наскребла бумажек на штраф, и даже еще остался рубль, а когда контролер ушел, Аня стала размазывать туфлей кровь по полу. Потом вспомнила про листочек и отодрала его ото лба. Листочек успел присохнуть. Аня бросила его на пол и растерла ногой. Лень по-своему изощренна. Впереди нос, сзади зад. И не наоборот.

И она опять уснула и проснулась уже в Москве.

От темного дождя юбка разбухла, пока Аня дошла до метро. Она разменяла рубль, съехала вниз и, стоя на самом краешке платформы, вытянула шею в ту сторону, откуда должен был появиться поезд. Там, «у первого вагона», скопилось человек десять сонных пассажиров. Поезд сверкнул очами и начал тормозить. Аня приготовилась — и тут ее кто-то сильно толкнул в спину, и в следующее мгновение она оказалась под колесами поезда.

— Бэ-э-э, — сказала Аня и прижалась к матушке черной земле — иначе говоря, проворно нырнула в углубление между рельсами.

Первый вагон наехал на нее и тут же остановился, так что окрашенные кровью Анины подметки с прилипшим растерзанным листиком остались снаружи.

«Господи! Не дай бог, чтоб было смешно…»

— Девушка! Вы живы, девушка? Если живы, то ползите назад.

Молоденький машинист теребил Аню за ногу.

— Я не могу назад, — гулким голосом ответила Аня, — мне ваш поезд на юбку наступил.

— А ты сними юбку! — загоготали наверху.

Аня лягнула машиниста ногой и потребовала, чтобы поезд слегка отъехал назад.

— Никаких назад, вперед поезжай! — крикнул кто-то.

— Граждане пассажиры! Успокойтесь. Ни назад, ни вперед я по живому человеку не поеду.

— Что же мне, ночевать под брюхом твоей машины?

— Товарищи! Может быть, у кого-нибудь есть ножницы?

— Ну откуда в метро ножницы?

— Вот у этого наверняка ножик есть.

— У меня есть ножницы, маникюрные.

Машинист взял у дамочки ножницы и передал их Ане. «Надо же, ну и штучка, — думала Аня, отгрызая кривыми ножницами изрядный кусок подола, — у нее даже ножницы пахнут французскими духами… Не она ли меня под поезд столкнула…»