—Небоишься, что после сегодняшнего барон вовсе откажет втаком подарке,— поглядывая без интереса набутылки вбаре, ястоял перед выбором: прямо сейчас вернуть виману настоянку ипринести извинения Веселову или… Или продолжить этот вечер воплощать «гениальный план» госпожи Евстафьевой.

—Нутычто, испугался? Или обиделся? Саш… Пожалуйста,— она вскочила сдивана иприжалась комне.— ненадо бояться! Что здесь такого? Подумаешь, взяли виману покататься. Нухочешь, дам тебе полапать мои груди? Сашенька… Понимаешь, если бымынеугнали ее, топришлось быдобираться к«Ржавке» наэрмике, аэто так долго искучно.

—Ладно, госпожа Евстафьева, придется осуществлять ваш план дальше,— согласился я, скромно воспользовавшись предложением баронессы, поводил пальцем поеетверденькому соску иповернулся кбару.

—Какой тымолодец!— она взвизгнула отвосторга.— Мне быеще помыться. Зря только ванну принимала. Все тело липнет. Даже между ног так, будто пять раз кончила. Слушай…

Она застыла, ияпобоялся, что вэтот редкий миг тишины веемилой головке родится еще какой-нибудь гениальный план. Взяв початую бутылку скубинским ромом, яналил немного вкерамическую чашечку.

—Имне налей,— Талия подставила хрустальный бокал.

Ейяналил меньше, чем себе, опасаясь, что алкоголь может стать серьезным катализатором идей баронессы.

—Давай так,— она выпила, скривив личико, ипотянулась кполке сконфетами,— тыопустишь машину пониже, ияискупаюсь прямо вреке? Всамом деле, надо жемне смыть весь этот позор!

—Как тыдумаешь, что будет, когда виконт Веселов выйдет кстоянке виманы, чтобы отвезти усталую супругу домой, иобнаружит, что «Стрижа» нет?— одним глотком яосушил чашечку сромом. Мелькнула забавная мысль: «Хорошо, что мама невидит!» имне стало смешно: «Эх, Астерий!».

—Саш, небудь как папа. Нукакая разница, что будет? Охранники скажут ему, что наего машине мыулетели. Мыжевсе-таки нечужие. Онуспокоится, вызовет эмрик иуедет. Или вообще вызовет другую виману,— пояснила она.— Давай, опусти машину доводы. Ябыстро искупаюсь.

—Вобщем, играем ва-банк, оттягиваемся пополной, да?— яналил себе еще несколько глотков, вживоте растекалось приятное тепло— ром мне понравится.

—Да!— радостно поддержала она.— Круто оттопыриваемся!

—Посмотри, может здесь есть что-то для тебя изодежды,— сказал яуказав наплатяной шкаф инаправился клестнице. Ладно, подыграю ей, опущу «Стрижа» доуровня реки. Вода вапреле почти ледяная, ноесли баронесса «оттопыривается», топусть «оттопыривается» пополной.

Устроившись законсолью, яотвел «Стрижа» дальше отлодочной станции— никчему всякие свидетели предстоящего заплыва баронессы. Включил прожектор состороны входного люка иподумал отом, что утро для нас, скорее всего, будет очень недобрым. Несомненно, предстояли объяснения сВеселовым. Яизвинюсь перед ним, предложу денежную компенсацию. Онвроде как слыл человеком добрым, поймет: наше дело— молодое, шальное. Ноеще предстоят объяснения сброном Евстафьевым имоей мамой. И, вероятно, даже понимание Елены Викторовны, что ядружен ссамой Артемидой, вданной ситуации может иметь неслишком большое значение. Разве что сказать, будто мыдействовали понаитию богини. Нуиладно, яжехотел развлечься— нестоит нажимать натормоза.

—Тыплаваешь хорошо?— навсякий случай спросил я, когда Талия застыла уоткрытого люка.

—Да! Лучше всех!— она была лишь водних трусиках, именя возникло подозрения, что после заплыва Талия ихснимет.

—Тогда вперед! Ва-банк!— произнес я.

Она взвизгнула испрыгнула вводу. Когда ееголовка показалась над поверхностью, яуслышал много матов вперемешку сименами богов ипронзительным визгом. Вообще-то, ядумал, что девушка веевозрасте должна понимать, насколько холодны открытые водоемы унас вМоскве, когда накалендаре лишь апрель. Держась запоручень, япротянул руку, поймал еепосле нескольких попыток иснемалым усилием вернул навиману.

Талия звонко стучала зубами, тряслась так, что казалось разрушительные вибрации идут повсей вимане. Нопри всем этом глаза еесветились восторгом.

—Скорее, бл*дь, рома! Рома мне полный бокал! Иначе обледенею!— оттолкнув меня, она взбежала наверх.

Когда янеторопливо поднялся следом, она пила избокала, стуча зубками охрустальный край. Мокрые трусики лежали уееног.

—Можно прокатиться в«Питерский привоз», купить какую-нибудь одежду,— предложил я.— Он, кажется, додвадцати трех,— глянул начасы.— Вообще еще рано, вцентре почти все магазины открыты.

—Ненадо,— подрагивая, сказала Талия.— Нам нужно в«Ржавку». УВеселова здесь халат есть. Даже два. Икакие-то одежки его жены. Правда жуткие навид. Ой, авключи обогрев!— спохватилась она.

Всамом деле, как янедогадался: в«Стриже» имелась хорошая система кондиционирования.

—Сейчас запущу илетим дальше,— янаправился клестнице.

—Саш, акуда спешить? Вклубок мывлюбом случае неопоздаем. Давай еще порюмочке рома, посидим, покурим?— остановила меня баронесса.

Яповернулся, явно она была уже весьма пьяненькой. Если ледяная вода госпожу Евстафьеву чуть отрезвила, топоследнее возлияние снова вернули еевкрайне раскрепощенное состояние. Мой взгляд снова прилип кеегруди. Хороша еегрудь— это бесспорно, хотя япредпочитаю эти прелести чуть поменьше. Мои глаза опустились еще ниже, кеечуть выпуклому животику иеще, еще ниже, туда, где уже небыло трусиков.

—Госпожа Евстафьева…— явздохнул, нетак чтобы тяжко, носполным осознанием куда она клонит.

—Талия Евклидовна…— как бызаменя продолжила она, сделав два шага разделявших нас.— Ятебе нравлюсь, правда же.

—Правда,— яприобнял еехолодное тело, уже неподрагивающее тело, ипоцеловал вщечку, вернее вкраешек губ. Она мне всамом деле нравилась, ноуменя была Айлин; где-то там нанебесах, попути кКипру летела Даша Новоселова; уменя имелись серьезные планы накнягиню Ковалевскую, иеще кое-что или кое-кто, нообэтом лучше сейчас недумать. Иполучить вдополнение ковсему баронессу Евстафьеву стало быперебором. Нелюблю я, когда моих женщин слишком много— это просто принижает значимость отношений. Они становятся нетакими вкусными. Аягде-то там краешком— гурман. Развлечься сейчас сТалией один раз изабыть— это тоже очень неправильно. Янехочу принижать еетак, хотя она сама этого желает. Увы, наивная девочка, она многого непонимает.

—НоСаш…— еегубы нашли мои.— Почему тытакой. Яжездесь… Да, янемного пьяная.

—Ваше благородие, увас наредкость роскошная задница,— яположил ладони наееягодицы исжал их. Черт! Какое сочное унее тело. Мой член напрягся, пытаясь вырваться избрюк.

—О, Аид Превеликий, тыхочешь меня дрыгнуть! Да?— она еще теснее прижалась комне.— Говори, правду! Да? Хочешь меня отдрыгать? Янеобижусь.

—Да. Только давай обсудим это позже, вклубке,— яразжал руки иповернулся клестнице.