– Потому что Джексон Вега не помогает никому. И никогда.

– Я этому не верю.

– А должна верить. – Она четко произносит каждое слово, чтобы я выслушала и поняла то, что она говорит. – Потому что он опасен, Грейс. Очень опасен, и тебе следует держаться от него как можно дальше.

Я хочу сказать ей, что он вовсе не опасен, но тут вспоминаю, как Марк и Куинн сразу стали как шелковые, стоило ему только появиться в вестибюле. И страх на их лицах был вызван не только тем, что он отбросил их к противоположной стене.

Теперь я вспоминаю, что они боялись его. Очень боялись.

– Я говорю серьезно. Тебе нужно опасаться его. Если он и правда тебе помог, то это только потому, что он чего-то от тебя хочет. Но и это странно, ведь если Джексон чего-то хочет, он это берет. Всегда брал и всегда будет брать.

Я здесь всего три дня, но даже я понимаю, что это неправда. Наверное, поэтому я и говорю:

– Это Джексон не дал Марку и Куинну выбросить меня в снег, Мэйси. И я не думаю, что он сделал это, потому что хочет что-то от меня получить.

– Что? Это был он?

– Да, он. Зачем же ему было это делать, если он такой негодяй?

– Не знаю. – Она явно потрясена. – Но если он помог тебе один раз, это вовсе не значит, что он сделает это опять. Так что будь с ним осторожна, хорошо?

– Не он пытался меня убить.

Она фыркает:

– Ну, ты находишься здесь всего несколько дней. То ли еще будет.

– Это… – Мне никак не удается придумать язвительный ответ, который показал бы ей, насколько нелепы ее слова, и в конце концов я просто зявляю: – То, что ты говоришь, ужасно.

– Ужасно или не ужасно, но это истинная правда. – Вид у нее сейчас абсолютно серьезный, что немного не вяжется с ее всегдашней веселостью. – Ты должна мне верить.

– Мэйси…

– Не думай о Джексоне Веге. Если, конечно, ты сейчас не пытаешься придумать, как будешь держаться от него как можно дальше.

Я замечаю что-то у нее за спиной, и у меня становится сухо во рту.

– Возможно, сделать это будет нелегко, – выдавливаю я из своего вдруг сжавшегося горла.

– Это почему?

– Потому что я никуда не уйду, – звучит низкий насмешливый голос Джексона, и моя двоюродная сестра бледнеет и широко раскрывает глаза. – И Грейс тоже.

Мэйси взвизгивает – в самом деле взвизгивает, – а Джексон вскидывает брови. Вид у него сейчас саркастичный, и мое сердце начинает стучать, как зачастивший метроном.

– Ты не могла сказать мне, что он тут? – шипит Мэйси.

– Я не…

– Она не знала. – Он окидывает меня взглядом с головы до ног, и в глубине его обсидиановых глаз вспыхивает улыбка. – Ты во второй раз за один день собираешься бросить вызов снегу? Должен признать, что я впечатлен.

– Особо не впечатляйся. Мне еще надо пережить игру в снежки.

Его улыбка тотчас же гаснет.

– Ты собираешься участвовать в игре Флинта?

Это звучит скорее не как вопрос, а как обвинение, хотя я не могу взять в толк почему.

– Ты здесь, чтобы тоже поучаствовать в ней?

– В игре в снежки? – Он качает головой и презрительно фыркает: – Это вряд ли.

– А, ну… – Ситуация становится неловкой. – Э-э… наверное, нам надо…

– …идти, – заканчивает Мэйси.

Джексон, не обращая на нее внимания, упирается рукой в стену за моей головой. Затем наклоняется вперед и так тихо, что мне приходится напрячь слух, шепчет:

– Ты ни за что не желаешь прислушиваться к тому, что тебе говорю я, да?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – шепчу я в ответ, не в силах посмотреть ему в глаза. Ведь сейчас я говорю неправду – мне отлично известно, что он имеет в виду, – а кроме того, я слишком явственно ощущаю его теплое дыхание на своей коже.

– Это для твоего же блага, – говорит он мне, все еще стоя слишком близко. Меня обдает жар – от его слов, от его близости и от исходящего от него запаха апельсина и снега.

– Что… – Мой голос срывается, горло так сжато и в нем такая сушь, что слова выходят из него с трудом. – О чем ты говоришь?

– Тебе не следует идти на игру в снежки, которую устраивает Флинт. – Он отстраняется, но продолжает неотрывно смотреть на меня, словно ища какие-нибудь ответы. – И тебе определенно не стоит бродить по территории школы в одиночку. Тут тебе грозит опасность.

Он не впервые намекает, что для меня Кэтмир опасен. И я понимаю, что он имеет в виду. С Аляской шутки плохи, особенно тем, кто не привык к здешним холодам. Но ведь я буду с Мэйси. Рядом с ней мне наверняка ничего не грозит.

– Все будет хорошо. – Сейчас мне стало легче дышать, чем тогда, когда губы Джексона находились всего лишь в дюйме от моего уха, хотя подбирать слова по-прежнему нелегко, ведь он все так же не отрывает от меня глаз. – Я не собираюсь бродить в одиночку. Я все время буду с группой других учеников.

– Этого-то я и опасаюсь.

– В каком смысле? – недоумеваю я. – Я же не собираюсь иметь дело с дикими зверьми.

– Я беспокоюсь отнюдь не из-за диких зверей.

Прежде чем я успеваю спросить, что он хочет этим сказать, в наш разговор опять встревает Мэйси:

– Нам надо идти. Мы же не хотим опоздать.

– Что бы тебя ни беспокоило, для этого нет причин, – говорю я, не желая отказываться от игры в снежки. – Я уже не маленькая и могу за себя постоять. Но, если хочешь, ты можешь к нам присоединиться.

– Присоединиться к вам. – Он говорит это таким тоном, словно речь идет о том, чтобы мы все полетели на Марс, причем на нашей собственной тяге.

Но я не собираюсь отказываться от этой идеи. Только не теперь, когда Джексон стоит так близко, вместо того чтобы по своему обыкновению просто взять и исчезнуть без следа. – Это будет весело. И я уверена, что Флинт не станет возражать.

– Ты уверена, что он не станет возражать. – Он повторяет мои слова, и это опять звучит не как вопрос. Можно подумать, что он позабавлен, – но это если не смотреть ему в глаза. Они у него сейчас совершенно пусты – я не видела их такими с тех самых пор, когда он смотрел сквозь меня на вечеринке. – А я совершенно уверен, что станет.

– С какой радости? Он же пригласил на эту игру кучу народу. – Я поворачиваюсь к Мэйси и вижу, что она бела как простыня.

Я закатываю глаза, раздраженная ее испугом, но прежде, чем успеваю что-то сказать, сзади подходит Флинт и кладет руки мне на плечи:

– Привет, Грейс. Похоже, ты готова поиграть в снежки.