– Герр лейтенант! – окликнул его гауптвахмистр, каким-то образом сразу распознав его знаки отличия. – В какой стороне здесь госпиталь?

– Могу вам сказать только, откуда наступают русские… – приветливо ответил офицер, замедляя шаг.

Хаген, приблизившись, разглядел у офицера нашитые на воротник петлицы, окантованные зеленым цветом. На правый рукав его куртки была нашита повязка с надписью, начертанной готическим шрифтом, разобрать которую Отто не смог. Остальные, входившие в группу, были одеты в гражданскую одежду.

Говорил лейтенант с какой-то воспаленной, едва ли не восторженной, приподнятостью. Как будто опаздывал на бал, где должен был увидеться с возлюбленной. По его словам, иваны после массированной авиационной бомбардировки и затяжного артиллерийского обстрела прорвали линию обороны в двух километрах севернее.

– Они использовали несколько лодок, которые наши олухи забыли уничтожить и попросту оставили на южном берегу. Иваны на лодках переправились на северный берег Тельтова и захватили плацдарм, что позволило им наладить понтонную переправу…

Сообщая это, лейтенант все время размахивал левой рукой, указывая ею в сторону горящих у глубине улочки зданий. Видимо, там находился тот самый север.

На вид ему было лет двадцать пять. Офицер еще несколько раз оживленным тоном проговорил про наступающих русских. Как он сообщил, сам он являлся командиром взвода стрелкового батальона дивизии «Маттершток».

Батальон, в котором лейтенант был взводным, неделю назад был практически полностью уничтожен вражескими танками под Носсдорфом, в нескольких километрах от реки Нейсе.

– Мы находились в резерве и даже не успели толком вступить в бой… – с досадой, скороговоркой выпалил лейтенант. – Я чудом выжил… И даже царапины не получил… Вот досада…

На лице лейтенанта отразилась целая гамма сильнейших переживаний. Похоже, его поедом грызло неизбывное чувство вины перед погибшими и ранеными сослуживцами по батальону.

– Теперь жду не дождусь момента, когда, наконец, смогу поквитаться с иванами за погибших товарищей… – с той же восторженной злостью продолжил командир.

Гауптвахмистр тщетно пытался выяснить у него и его подчиненных насчет госпиталя. Лейтенант словно не слышал Пфлюгера, торопясь высказать то, что бурлило внутри него.

Когда лейтенант выговаривал это лихорадочной скоростью, его глаза блестели, а вся его фигура выказывала крайнюю степень нетерпения. Уже на ходу, догоняя свою группу, он выкрикнул, что теперь он значится в полку фольксгренадиров и его откомандировали командовать взводом ополченцев.

– Теперь мне без разницы. Пусть будет «фолькс-штурм»… – крикнул он, указывая на своих подопечных. – Кстати, герр гауптвахмистр…

Лейтенант откашлялся, поперхнувшись слюной. Уж очень он торопился искупить свою несуществующую вину.

– Простите, герр гауптвахмистр… Зачем вам нужен госпиталь? Мне нужны настоящие солдаты… Вы сами понимаете, что от этих мальчишек и гражданских толку мало…

Для Отто стало ясно, почему все в группе были одеты в гражданские пальто и куртки, а трое, с фауст-патронами в руках, выглядели совсем мальчишками, не старше четырнадцати лет.

Лейтенант выжидательно посмотрел на Пфлюгера, потом на Отто и Клоберданца. Отто прекрасно понял, о чем идет речь. Лейтенант предлагал им присоединиться к взводу «фольксштурма». Хаген глянул на Клоберданца, потом на гауптвахмистра. Он был двумя руками за.

Ему надоело чувствовать себя в роли зайца, за которым неотстпуно гонятся гончие. Надоело все время оглядываться, трусливо вздрагивая при каждом разрыве авиабомбы и снаряда. Солдат должен видеть своего противника и встречать его лицом к лицу, на своей боевой позиции.

Бесконечно томительные часы отступления вымотали Отто больше, чем самый ожесточенный бой. В конце концов, у них не меньше шансов погибнуть от осколков русского снаряда или бомбы, бегая по улицам города, в поисках неизвестно куда подевавшегося госпиталя.

Один из подчиненных новоиспеченного командира «фольксштурма» – мальчишка в черной кепке с эмблемой – отстал от остальной группы. Вытянувшись перед гауптвахмистром по струнке, он вскинул правую руку в приветствии «хайль!» и звонким голосом доложил, что в двух кварталах выше построена баррикада, возле которой, в здании школы, лечили раненых.

– Вы слышали! – обрадованно воскликнул герр Пфлюгер. – Такие мальчики, как ты, спасут Германию!..

– Спасибо, герр командир… Но сейчас там их нет, герр командир! – тараторил мальчишка, то и дело поправляя на худом плече ремень от винтовки, которая прикладом едва не доставала до брусчатки.

Радость, на миг разгладив складки морщин на лице Пфлюгера, тут же исчезла, уступив место крайней озабоченности.

– Как нет?.. Что значит нет? Ты голову мне морочишь?..

– Никак нет, герр командир! – ничуть не смутившись, продолжал чеканить юный «фольксштурмовец». – Их перевезли в другое место… Куда-то на север…

Мальчик, продолжая держать ноги в стойке «пятки вместе, носки врозь», развернулся корпусом на север и махнул рукой левее полыхавшего пожара. Окрик лейтенанта, суровый и жесткий, лишенный и грана доброжелательности, хлестнул мальчишку, словно удар плети.

– Скорее! – крикнул он, зло глянув на оставшуюся троицу.

Юный «фольксштурмовец», вскинув ручонку в нацистском приветствии, бросился догонять свой взвод.

Гауптвахмистр тут же широкими шагами двинул в перпендикулярном направлении, вдоль по улице. И Хаген, и Клоберданц, не сговариваясь, остались стоять на месте.

Пройдя два шага, гауптвахмистр, точно опомнившись, остановился и развернулся.

– В чем дело?! – с напускной строгостью крикнул он. – Почему остановились?!

– Мальчик сказал, что госпиталя там уже нет!.. – упрямым голосом произнес Клоберданц, оглядываясь на Хагена, точно ища у него поддержки.

Лицо гауптвахмистра насупилось.

– Нельзя верить этому сопляку!.. – раздраженно крикнул гауптвахмистр и, неизвестно почему, машинально потянулся к черной кобуре своего «вальтера». От Хагена это движение не ускользнуло. Он перехватил винтовку в руках, подняв ее к животу, тоже скорее машинально.

– Этот, как вы выразились, сопляк пошел защищать свой город… – произнес Хаген, внимательно глядя за движениями Пфлюгера.

– Нам надо найти госпиталь… – устало произнес гауптвахмистр. Рука его от кобуры опустилась вниз.

– Нас ждет обергефрайтер Венк. И раненые… – с нарастающей в голосе злостью сказал Клоберданц. – Мы должны предупредить его…

– Я поручаю это вам, панцергренадир… как вас там… – с неожиданным равнодушием выговорил гауптвахмистр. Развернувшись, он зашагал прочь по улице. Остановившись, он развернулся и крикнул: