по ее пояснице и спине и расстегиваю молнию на платье. Пестрый кусок ткани падает к ее ногам, и она остается в одних трусиках и босоножках. Я легонько толкаю ее в грудь, Каштанка падает на постель и смеется, но этот смех – ненадолго, я точно знаю. Я стягиваю с нее обувь, покусываю подъемы ступней, косточки на щиколотках, массирую, нахожу языком чувствительную кожу под коленками...

– Зачем ты такой ласковый, – шепчет девушка, судорожно сминая дрожащими пальцами алые простыни. – Ты ведь хочешь иначе...

– Неправда, – возражаю я, и вру только наполовину: у меня действительно есть потребность ее хорошенько отодрать, но вместе с тем я испытываю к ней такую нежность... Это гораздо больше, чем просто секс. Я давно не испытывал ни к кому такой нежности и такого желания заботиться и защищать.

Но сейчас все-таки нужно сосредоточиться именно на физике между нами. Так что я прислушиваюсь к возмущению Яснорады и постепенно пускаю в ход зубы и смазку, стягивая с девчонки трусики и принимаясь дразнить ее и одновременно растягивать обе дырочки, подготавливая к сегодняшней увлекательной игре. Когда Каштанка становится достаточно мокрой и податливой, я беру вагинальные и анальные бусы, собираясь одновременно вогнать в нее по семь шариков спереди и сзади.

Каштанка извивается на алых мятых простынях, как самая настоящая змея, поворачивается на бок, приподнимает инстинктивно верхнюю ногу, позволяя мне свободно скользить пальцами в жаркой пахучей влаге. Я загоняю в нее по два пальца спереди и сзади, двигаюсь ими ритмично навстречу друг другу, чувствуя сам себя сквозь тонкую перегородку между влагалищем и задним проходом, массирую малышку изнутри. Сладкое влажное хлюпанье заполняет пространство игровой комнаты вперемешку с громкими стонами Каштанки. Я наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать упругую задницу и укусить за выступающую косточку на бедре, девчонка сладко вздыхает, подставляется доверчиво, двигается навстречу моим толчкам, волнами насаживаясь на пальцы то с одной стороны, то с другой.

– Все в порядке? – спрашиваю я шепотом.

– Да, – отвечает она тихо, хриплым, исступленным голосом.

– Ты больше не боишься меня?

– Пока нет, – она криво улыбается, а я продолжаю ее трахать, то медленно, то быстро, вгоняя пальцы поглубже и покрепче.

Она права: пока можно не бояться. А потом...

Член уже давно болезненно выпирает сквозь ткань штанов, обнаженное женское тело и ее громкие стоны сводят с ума, и мне так сложно сдерживаться...

Что же со мной происходит?

Впрочем, я прекрасно понимаю – что.

Я привязываюсь, влюбляюсь.

Раньше я так умело держал себя в руках, а с ней – не получается. Каждая сессия... да что там, даже обычный секс вне игровой комнаты – как на иголках, взрыв эмоций, сплошное безумие, не только физика, но и химия, и вообще магия... Такого никогда не было ни с Никой, ни с другими девушками. Ни на сессиях, ни в редких попытках обычных отношений. Но это нормально, все меняется, и теперь я испытываю совершенно другие, гораздо более серьезные и глубокие чувства. Я их не отрицаю, не отвергаю, не бегу прочь... Просто пока не осознаю до конца. Кому-то сложно понять секс, а мне сложно понять любовь. Но торопиться некуда, верно?

Для вагинальных бус мне даже не требуется дополнительная смазка: первый шарик легко проскальзывает внутрь податливого женского тела, и Каштанка тут же втягивает его, сжимает упругими мышцами, тихо постанывая. Я целую ее задницу, бедра, ноги... Первый шарик анальных бус тоже входит без всяких усилий. Девчонка виляет бедрами, пытаясь распробовать новые ощущения внутри себя. Я не тороплюсь, продолжаяя ласкать ее, массируя клитор, заставляя ее приближаться к оргазму, но не давая кончить. Каштанка жалобно хнычет, выпрашивая у меня более решительных действий:

– Пожалуйста...

– Пожалуйста – что? – я усмехаюсь.

– Дай мне кончить...

– Нет, – отвечаю я сразу максимально твердо, и она вздыхает мучительно, смиряется с этим, понимая, что просить бесполезно, только продолжает стонать и извиваться, пока я загоняю в нее по второму шарику. Тут мне уже приходится использовать немного лубриканта, и я щедро размазываю его между женскими ягодицами, смешивая с ее собственной смазкой, потом и своей слюной. Пахучий коктейль. Вдыхая его до боли в легких, я добавляю спереди сразу два шарика, а потом медленно вгоняю третий сзади, тут же наклоняясь к Каштанке: – Ну что, как ощущения?

– Немного... распирает... изнутри, – шепчет она растерянно.

– Но не больно?

– Нет.

– Хорошо. И не будет. Но я еще не закончил.

– Ты садист...

– И ты прекрасно об этом знала, – хмыкаю я насмешливо, не споря с ней и одновременно вталкивая четвертое звено бус в ее задницу. Каштанка сопит, дергается, и я быстро отвлекаю ее внимание, нажимая покрепче на клитор и массируя его пальцами. – Расслабься, пожалуйста.

– Я постараюсь, – девчонка кивает и прикрывает глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях и доверяясь мне целиком и полностью. Я знаю, что ей непросто, но я должен закончить начатое.

– Как только я полностью погружу в тебя обе цепочки, я дам тебе кончить, – обещаю я.

– Спасибо, господин, – шепчет Каштанка исступленно, и меня до костей пробирает от этого обращения, о котором я совсем не просил, но которое сводит меня с ума. Я больше не вижу в ней Нику, я больше не думаю о Нике... Для меня существует только одна женщина, и она сейчас здесь, рядом со мной. Я не могу сдержаться, тут же наклоняясь к ее лицу и крепко, требовательно целуя в губы. Девушка с готовностью отвечает, забывая на несколько мгновений о таких неоднозначных, сладко-болезненных ощущениях в своем теле, и я пользуюсь этим моментом, чтобы осторожно погрузить в нее еще по одному звену цепочки спереди и сзади.

Все пальцы перемазаны смазкой, жаркая девичья кожа плавится под моими горячими ладонями, громкие стоны раздаются звоном в ушах, и я чувствую, что сегодня вполне смогу кончить прямо так, не снимая штанов. Как влюбленный мальчишка, как глупый подросток, который только-только начинает узнавать свое собственное тело и его способности...

Но нельзя: нас снимают камеры.

Незаметно, прямо через слои ткани, я нажимаю на корень члена, причиняя себе небольшую боль и немного сбивая возбуждение. В голове чуть проясняется, и я с облегчением целую сладкие губы Каштанки:

– Ты умница. Осталось всего по два шарика.

– О боже, – ее голос звучит немного сдавленно.

– Ты справишься.

– Это тяжело...

– Я