— Ты никогда никого не любила! — Ронни вздернул подбородок. — Кроме меня.

Он пристально посмотрел на нее блестящими янтарными глазами и крепко стиснул руку Миры. Когда он отнял свою, то на белой коже Миры остались красные пятна от его пальцев.

— Ты что? — Она нарочито надула губы. — Мне больно.

— Тебе не больно, тебе приятно, — заявил он и выпил залпом коктейль. Потом поставил бокал под кресло и вытянул ноги. — Он наверняка не из числа экзальтированных людей, которых только помани, и они сорвутся с места. Ведь ему уже сорок лет. Кровь в этом возрасте леденеет.

Мира захохотала.

— Вот как? Так что же, тебе осталось всего… девятнадцать лет горячей крови? — Она скривила губы. — А как же тогда я?

— Это не обо мне. С моей кровью все в порядке. У меня прабабушка была испанка. А не хладнокровная шведка.

— Но я — наполовину шведка, ты забыл?

— Моего огня хватит на двоих, Мира. А теперь — искупаемся? — Ронни кивнул в сторону бассейна, в котором голубела вода.

— Искупаемся!

Мира вскочила и в одно движение сбросила с себя широкую блузку из белого хлопка и такую же белую юбку. Кожаные туфли-балетки полетели следом.

Через минуту они стояли на бортике совершенно нагие и смотрели с наслаждением друг на друга. Потом Ронни взял Миру за руку, она зажала двумя пальцами нос, закрыла глаза, и они прыгнули в воду.

Плавать?

О нет, вовсе нет. Заниматься любовью.

— Ты хочешь сказать, что тебе страшно?

— О-ой! — закричала она, когда корзина воздушного шара накренилась. — Отойди от края, иначе мы опрокинемся!

Побелевшими пальцами Натали вцепилась в край плетеной корзины и закрыла глаза. Холодный ветер остужал разгоряченные щеки, и внезапно ей показалось, что такое с ней уже было. Точно так же бешено билось сердце, и тот же огонь пылал на щеках, правда, от безжалостного холодного ветра со снегом. Она помнит похожее ощущение полета, но то была бешеная гонка по снежной равнине… А сейчас это не просто ощущение — самый настоящий полет.

— Держись! — крикнул Бьорн, потянувшись к газовой горелке, чтобы подкрутить ее и тем самым позволить воздушному шару взмыть в облака.

— Что ты делаешь?! Мы никогда не вернемся на землю!

Он засмеялся.

— А мы и так не вернемся…

Натали открыла рот, чтобы протестовать, кричать, что они должны вернуться на землю, непременно, иначе…

—…мы и так не вернемся на ту землю, с которой улетели, — заявил Бьорн, увеличивая напор газа.

Шар немедленно отозвался и взмыл ввысь, под ними остался Париж, теперь он походил на городок из сказки братьев Гримм.

— Какая… красота, — не выдержала Натали.

Ветер подхватил ее слова, они тоже полетели над Парижем, но своим путем, отдельно от них.

— Да, — согласился Бьорн.

— Так, значит, ты умеешь управлять… воздушным шаром? — спросила она, чувствуя радость высоты, которая охватывает любого, если он даже на самолете отрывается от земли.

— Ничего сложного. — Бьорн пожал плечами, обтянутыми черной футболкой. — Вообще управлять ничем не сложно — ни яхтой, ни парусником, ни машиной.

Натали смотрела на его обветренное лицо и думала, что он говорит правду.

— Ничуть не сложнее, чем управлять собственной жизнью.

Она никак не ожидала подобной заключительной фразы, этот мужчина не казался ей похожим на тех, кто предается философским размышлениям. Те — другие, они не умеют управлять шаром, яхтой… ну разве что машиной. Натали встречала таких. Она отмахнулась от некстати пришедших воспоминаний.

— А ты всегда ею управляешь? Умело управляешь своей жизнью? — В голосе Натали прозвучало неподдельное любопытство. Она почувствовала, как сердце подпрыгнуло, а потом ухнуло вниз. Сейчас она услышит что-то такое…

— Большей частью я пускаю ее на самотек, — ответил Бьорн, завинчивая газовую горелку. — Но бывает, когда требуется ею порулить.

— А… сейчас? — Голос Натали стал хриплым.

— А сейчас она требует, чтобы я взял руль в руки. — Бьорн повернулся к ней, и она увидела, как сощурились его синие глаза. — Причем, не только моя жизнь того требует. Но и твоя тоже.

— Но… моя жизнь… — заторопилась она. — Я вполне с ней справлялась все эти годы. — Натали пожала плечами.

— Да, и ты преуспела во многом. Я знаю. — Он кивнул и сложил на груди мускулистые загорелые руки, покрытые золотым пушком. — Но ты преуспела не во всем. Вот почему сейчас мы с тобой в этой корзине летим над Парижем. Я хочу показать тебе Булонский лес, тот самый…

— Ох! — выдохнула Натали и сцепила руки.

— Мы посмотрим на то самое место с небес. — Бьорн ухмыльнулся и хитровато посмотрел на Натали. — Ты ведь помнишь банальную истину насчет того, где заключаются браки?

— Но… — Натали наклонилась и посмотрела вниз.

Два длинных толстых пеньковых каната болтались в воздухе, они раскачивались, словно две змеи, как два питона, которых Натали недавно видела в доме у знакомого ресторатора-индийца. Эти канаты держали над Марсовым полем воздушный шар, но, видимо, Бьорн договорился с Бернаром, чтобы тот отпустил шар на волю, в свободный полет.

Сейчас Натали смотрела на этого высокого северного мужчину, которого не видела очень давно, но все эти годы помнила о нем постоянно, и чувствовала, как сердце замирает. И не только от высоты, призналась она себе.

Господи, думала Натали, как же он хорош собой, он самый настоящий… викинг. Белые волосы, голубые глаза, могучая челюсть. А губы… Губы, от которых просто не оторваться… Она помнила, какие они в поцелуе. Под черной футболкой перекатываются твердые мышцы, а черные джинсы обтягивают бедра так плотно, что видно, как напрягаются ягодицы, когда Бьорн делает шаг. Он идет к ней…

Она внезапно почувствовала, как на нее снисходит покой. Покой, которого она, если честно признаться, не испытывала никогда в жизни. Хотя ее жизнь сложилась на зависть. Она думала, что у нее есть все, она уверяла себя в этом.

Теперь Натали знала, чего ей не хватало все эти годы. Все двадцать лет ей не хватало Бьорна Торнберга.

— Бьорн, — прошептала Натали, а ветер на этот раз стал помощником, он не пронес мимо его ушей тихие слова.

— Что, Натали?

— Бьорн, — повторила она все тем же шепотом. — Обними меня.

Он шагнул к ней, раскрыл руки и обхватил за плечи.

— И еще я тебя поцелую… — хриплым голосом сказал Бьорн и привлек Натали к себе.

Они стояли в корзине воздушного шара под ярким летним солнцем Парижа. Красно-бело-желто-зеленый купол неспешно раздвигал потоки воздуха, под ними плыли крыши домов, шпили соборов, блестела серебром Сена, по которой скользили прогулочные теплоходы, вспыхивал зеленым Люксембургский сад и расстилался чуть дальше Булонский лес…