– Рейд!

– Суки!

Столик Зазы в дальнем углу зала, в небольшом закутке, можно сказать – кабинете, в котором удобно ужинать с девочками или вести серьезные беседы. Но сейчас девочек нет да и разговор закончился – шестеро возбужденных мужчин предпочитают обмениваться короткими фразами.

– В подвал!

– Не пройдешь!

– Пройду!

Один из телохранителей выскакивает в зал и бежит к заветной двери – валится в двух шагах.

– Они у стойки засели! В подвал не пустят!

– Все. – Заза берет салфетку и принимается аккуратно стирать отпечатки пальцев с пистолета, оказавшегося в его руке в первые мгновения тревоги.

– В задницу твое «все»! – рычит Алоиз и стреляет, не позволяя спецназовцам войти в зал.

Те отвечают не очень прицельными очередями. Пули сметают посуду с нескольких столиков и вызывают истерические вопли у залегших на полу посетителей.

– Сдадимся – останемся в живых.

– В подвале товар, – напоминает Зазе помощник.

– Черт! – У Киприота мертвеют глаза. – Им стукнули, что сегодня была поставка!

Если спецназовцы уверены, что в клубе отыщется наркота – это смертный приговор. Церемониться не станут, положат всех, кто попадется. И уж тем более тех, кто окажет сопротивление.

– Нельзя их подпускать! Отрежут!

Алоиз высовывается и разряжает обойму в сторону полицейских. Мгновенно возвращается в укрытие. А вот телохранителю, который решается повторить подвиг Хана, везет меньше: движение вперед – три пули в грудь. Тело падает под ноги белого, как снег, Киприота.

Последний из охранников Зазы закусывает губу. Мнется. Под пулями бегать совсем не то же самое, что торчков молотить, под пулями страшнее. Шмейхель с трудом сдерживает тошноту. От страха или от вида крови? Какая разница? Не дергается только Хан. Профессионал, мать его…

– Как можно уйти?

– Из подвала в канализацию.

Голос Киприота срывается. А у дверей в подвал валяется парень с простреленной башкой.

Еще выстрелы.

– Надо прорываться!

– Ты спятил?

– Семь шагов – нормально! – Алоиз забирает у мертвого охранника «дрель» и смотрит на телохранителя. – Мы с тобой выскакиваем и давим спецназ, понял? Тупо стреляем, не целясь, нужно, чтобы они на пару секунд нырнули в укрытие. А вы… – Хан переводит взгляд на Зазу и Шмейхеля. – Вы – рывком – к дверям.

– А получится?

– Вот и проверим. Вперед!

Алоиз выталкивает телохранителя из укрытия, сам – следом, на ходу открывая огонь, и спецназ накрывает свинцовый рой. Спецназ отвечает свинцовым роем. Крики, вопли, грохот, стоны! Заза прытко выскакивает из кабинета, толстяк, а шустрый. Шмейхель за ним. Краем глаза замечает, что Хан, как щитом, прикрывается телохранителем. Держит окровавленного парня левой рукой, с правой разряжает «дрель». А с виду и не скажешь, что Хан настолько силен.

– Быстрее!

Над головой визжат пули, в душе – паника, но ноги держат, несут к спасительной двери…

Четыре шага! Три! Два!! Один!!!

Шмейхель влетает внутрь, врезается в широкую спину замешкавшегося Киприота, получает тычок от ворвавшегося последним Хана и катится вперед. Где-то позади, очень и очень далеко, хлопает титапластовая дверь.

«Ушли! Ушли!! Ушли!!!»

* * *

Территория: Африка

Горнодобывающий полигон «Всемирной рудной компании»

Кодовое обозначение – «Африка»

Всегда найдутся люди, которые с удовольствием воспользуются результатами твоего труда

Первую ночь в Африке Чайка провел с бандитами.

«Извини, приятель, у нас отчетность по старинке ведется, вот все и перепуталось. Твой сопроводительный файл затерялся, а к ломщикам мы просто так не сажаем. Вдруг ты маньяк какой серийный, а они существа нежные…»

«Заприте в карцер».

«В карцер – только за нарушение режима».

Наброситься на тюремщика, дабы «нарушить режим», Илья не успел – взяли под руки да оттащили в «черную» зону. Хорошо еще, что после отбоя дело было, когда все зверье по клеткам.

«Новое мясо едет!»

«Свежее!»

«Повезло Терапевту!»

Сокамерником Илье определили Терапевта, уголовника щуплого, но жилистого. И наглого.

Первый вопрос:

– Душ давно принимал?

– В Москве.

– Сойдет… Раздевайся.

Терапевт понял, что перед ним ломщик, но не догадался – какой. Потому и отвернулся, уверенный, что взял сопляка на испуг. На голос.

Чайка же запрыгнул сзади, ударил в затылок, сбил с ног, повалил и, не теряя времени, скрутил уголовнику руки выдернутой из воротника робы «подлой нитью». Тончайшим и крепчайшим углеродным волокном, что купил еще в подвале Пирамидома – московские безы с пониманием относились к отбывающим в Африку и не отказывались продать им что-нибудь способное облегчить жизнь. Или спасти ее.

– Спать будешь на полу.

– Сука!

Удар ногой.

– Доберусь до тебя.

– Размечтался.

Чайка врезал уголовнику еще два раза, потоптался на его белье и полез спать. Терапевт знал, что если дернется – нить разрежет руку до кости, а сшивать сухожилия никто не будет – Африка, мать ее. Это – Африка.

Утром Чайка отправился в карцер. А из него – через два дня – на аудиенцию к самому Флоберу, директору Африки, выразившему желание посмотреть на шустрого ломщика. К Густаву Флоберу, одному из самых известных офицеров СБА.

Жизнерадостный толстяк, из которого даже африканское солнце не сумело вытопить лишний жир, встретил Илью дружелюбной улыбкой, поинтересовался, не болят ли недавно нанесенные татуировки, и предложил посмотреть видео из душевой. Короткометражный, но до отвращения жестокий фильм. После сеанса осведомился насчет впечатлений и расцвел в улыбке, услышав ожидаемое: «Не понравилось». Объяснил, что для того и показывал. Впрочем, мог бы и не объяснять.

– Я думал, ломщики и бандиты сидят отдельно, – вздохнул Илья.

– Так и есть, – подтвердил Флобер. – Но иногда случаются накладки. Оборудование несовершенно, техника дает сбои, открываются двери и происходят трагические встречи в душевых. Или где-нибудь еще.

Африка, мать ее, она полна сюрпризов!

– А надзиратели не успевают, – «догадался» Чайка.

– Представляете, иногда они действительно не успевают, – жизнерадостно подтвердил Флобер. – Когда кто-то кого-то невзлюбил, он способен обмануть и надзирателей, и охранную систему. – Короткая пауза. – Но самый страшный враг в Африке это…