Попытку же убить ребенка понять было невозможно. Младенец был настолько мал, что никому не мог причинить зла. Правда, некоторые утверждали, что родимое пятно на его животике есть не что иное, как отметина дьявола, и этого отпрыска надо во что бы то ни стало удалить из деревни. Молодой священник поддержал решение казнить Энни — Кормак сильно подозревал, что он тоже был в числе тех, кто поглядывал на нее с вожделением, — однако он не соглашался с расправой над ребенком. К несчастью, священник оказался трусом и не стал этому препятствовать.

Только один из местных жителей вспомнил молодого лорда, которого Энни называла отцом ребенка. Лорд был крупным, темноволосым мужчиной с весьма отталкивающей внешностью. Этот деревенский житель видел его с Энни, за которой и сам приударял. Если бы он не был сейчас здорово пьян, то едва ли бы так разоткровенничался. К тому же он чувствовал себя виноватым, так как его не было в деревне, когда Энни обвинили в колдовстве и затем казнили, а его жена была одной из тех, кто громче всех требовал ее крови. Кормак подозревал, что теперь этому мужчине жилось крайне непросто.

Войдя в гостиницу, Кормак нахмурился. Сверху доносился какой-то шум, а внизу у лестницы собралась небольшая толпа любопытных. Зная, как здесь относятся к ребенку, которого подобрала Элспет, Кормак с тревогой обнаружил, что шум исходит из их комнаты. Он растолкал зевак и опрометью бросился вверх по лестнице.

— Что здесь происходит? — сурово спросил он хозяина гостиницы, его жену и служанок, стоящих у двери спальни.

— Доркас пришла покормить мальчика, — сказал хозяин, — а эта зверюга не подпускает ее к нему.

Кормак взглянул на полную, тихо плачущую служанку с поцарапанной рукой.

— Почему она решила кормить ребенка?

— Он громко плакал, а ваша жена, похоже, бросила вас. По спине Кормака пробежал холодок, и он, оттолкнув хозяина, ворвался в комнату. На постели возле хнычущего младенца стоял Мадди. Его шерсть была вздыблена, а ободранные уши плотно прижаты к голове. Он грозно рычал. Элспет нигде не было видно.

На мгновение Кормак испугался, что хозяин гостиницы прав и Элспет покинула его. Затем он покачал головой, отбросив эту нелепую, предательскую мысль. Элспет никогда бы добровольно не оставила ребенка и кота. Кроме того, все ее вещи находились в комнате. Постель была смята, стул опрокинут, а окно широко раскрыто. Кормак подошел к нему. Из расспросов местных жителей Кормаку стало ясно, что Элспет похитил сэр Колин.

— Кто-нибудь из вас видел кто увел мою жену? Или, стараясь уберечь свои жалкие души от влияния этого невинного младенца, вы даже не заметили, кто похитил вашу постоялицу? — Кормак осторожно приблизился к все еще настороженному Мадди.

— Мы никого не видели, — сухо ответил хозяин, и его полная жена закивала, поддерживая мужа. — Она просто ушла от вас.

— Нет, ее похитили. — Ласково поглаживая кота, Кормак наконец успокоил его. — Элспет по своей воле никогда бы не оставила ребенка и кота. И если даже я ошибаюсь относительно этих живых существ, то едва ли она могла уйти без своих вещей. В комнате видны также следы борьбы. Доркас, вы могли бы поухаживать за ребенком?

— Да, сэр, но этот кот не подпускает меня к нему.

— Теперь он позволит вам подойти. Просто животное было напугано тем, что здесь произошло. Идите сюда, Доркас.

— Кот явно не любит меня.

— Обещаю вам, что теперь он будет вести себя по-другому. Он успокоился, и, кроме того, я сказал ему, что вас можно не опасаться.

Потребовалось некоторое время, чтобы Доркас решилась подойти к ребенку. Кормак очень беспокоился об Элспет, но прежде всего надо было позаботиться о малыше.

После дополнительных уговоров Доркас наконец прикоснулась к младенцу и облегченно вздохнула, когда Мадди позволил ей сделать это, спокойно сидя и глядя на нее. Мальчик затих, почувствовав ее руки, и Кормак встал, освободив место служанке.

— Ведь правда же он совсем не страшен, этот маленький дьяволенок? — спросил Кормак, глядя, как Доркас меняет ему пеленки.

— Это обыкновенный младенец, — тихо ответила она, беспокойно поглядывая на тех, кто продолжал с опаской толпиться у двери. — Я считала ужасным злодеянием то, что они пытались сделать с ним, но оказалась слишком трусливой, чтобы помешать им или помочь ребенку.

— Не многие из девушек осмелились бы противостоять толпе, жаждущей крови, — сказал Кормак. — Когда вы услышали плач ребенка?

— Примерно час назад.

— Значит, Элспет похитили именно тогда. Я хочу, чтобы вы остались с ребенком.

— То есть вы хотите уехать и оставить здесь это дьявольское отродье? — Последние слова хозяина гостиницы прозвучали как писк, потому что Кормак схватил его за горло и слегка оторвал от пола.

— Я уже вдоволь наслушался этой ерунды. Это обыкновенный ребенок. Младенец. — Кормак отпустил коренастого коротышку так резко, что тот, споткнувшись, припал к своей жене, едва не повалив ее на пол. — Доркас останется здесь и позаботится о ребенке. Если с ним что-нибудь случится, я вернусь и выпушу тебе кишки.

— А что будет, если вы не вернетесь? — спросил хозяин более почтительным тоном. — Мы не можем держать его здесь.

— Я не собираюсь отдавать его вам и вообще оставлять в этой деревне, где полно озверевших безумцев. — Кормак бросил несколько монет на маленький столик у кровати, порадовавшись в душе, что сумел преодолеть свою гордость и взять взаймы у Оуэна немного денег. — Если ни я, ни моя жена не вернемся сюда, отправьте ребенка и кота сэру Бал-фуру Мюррею и леди Молди в Донкойл. Скажите им, что Элспет пожелала оставить малыша в своей семье на воспитание. — Он быстро подошел к хозяину, его полной жене и служанке и, оттеснив их от двери, закрыл ее за собой. — Думаю, вам следует приняться за свою работу. В вашем присутствии здесь больше нет нужды. Советую не мешать Доркас и обеспечить ее всем необходимым.

Как только эти трое ушли, Кормак быстро вышел из гостиницы и, обойдя ее, начал изучать следы на земле под окном комнаты. Ему было ясно, что Элспет была похищена через окно. Он не нашел отпечатков ее сапожек, однако заметил, что следы, ведущие от гостиницы, были глубже, чем те, что вели к ней. Это означало, что человек возвращался с тяжелой ношей и этой ношей скорее всего была Элспет. Кормак поспешил в конюшню, моля Бога, чтобы следы копыт лошади сэра Колина оставались такими же отчетливыми и по ним до заката можно было бы добраться туда, где тот устроит ночевку.

— Не могу поверить, что вы угрожали ребенку и коту! — воскликнула Элспет, когда сэр Колин стянул ее с лошади и втолкнул в небольшой дом.

Но больше всего она была поражена тем, что сэр Колин сумел незаметно проникнуть в комнату через окно и похитить ее. Она лежала на постели, потрясенная и обескураженная, не в силах ничего предпринять, и только наблюдала, как появившийся в комнате мужчина подошел с ножом в руке к ребенку и шипящему Мадди. Сэр Колин воспользовался ее замешательством и нанес ей удар в челюсть, отчего Элспет потеряла сознание. «Это, несомненно, облегчило его задачу», — раздраженно подумала она, потирая скулу.