Макрон облегчился и оправил тунику. Помещение нужника было заполнено людьми, воспользовавшимися перерывом, чтобы справить нужду. Закончив свои дела, Макрон направился к воротам, ведущим на плац. Ему пришлось лавировать между поставленными на землю носилками и рабами, которые молча сидели рядом. В конце концов он добрался до помещения прямо под императорской ложей. Перед закрывавшими вход тяжёлыми красными занавесями, по обе стороны от прохода стояли двое стражей-германцев. Когда Макрон подошёл, один из них вытянул вперёд руку и что-то сказал на своём грубом варварском наречии.

– Легче на поворотах, приятель, – прорычал Макрон. – Я просто мимо иду. Можешь стоять спокойно и не размахивать своей траханой бородой.

В этот момент порыв ветра откинул в сторону занавеси, и Макрон ясно рассмотрел человека, который раньше сидел рядом с Нарциссом в императорской ложе. Одной рукой он обнимал женщину и целовал её в напряжённо изогнутую шею. А другая его рука скрылась под складками её столы[11], между её ног, и она широко распахнула рот, задыхаясь в экстазе. Они оба резко обернулись, когда ветер зашелестел занавесями, и встретились взглядом с Макроном, очень надолго, как ему показалось. Потом – так же внезапно, как он налетел – порыв ветра стих, и занавеси упали на место. Макрон так и стоял, не двигаясь, и германец опять выкрикнул что-то вроде предупреждения.

– Ухожу, ухожу, – буркнул Макрон и поспешно двинулся обратно на трибуну. По его спине пробежала волна ледяной дрожи. Женщина, которую он только что видел, женщина, которая задыхалась в оргазме, была Агриппина. Вот только этого мне не хватало, думал он. Стать свидетелем супружеской неверности самой императрицы. Агриппина, несомненно, многому научилась на ошибках своей предшественницы и отлично понимает, насколько ей необходимо убрать любого, кто может донести на неё императору.

Макрон взобрался по лестнице и присоединился к Катону. Быстро сел и откинулся назад, чтобы его не было видно из императорской ложи.

– Что это с тобой? – спросил Катон. – Ты весь белый, прямо как твоя тога…

– Да нет, ничего… Всё в порядке.

– Что стряслось? – Катону редко приходилось видеть друга в таком взволнованном состоянии.

Макрон помотал головой:

– Не здесь, – сказал он и указал на людей, сидевших перед ними и по обе стороны. – Потом расскажу.

А тем временем на арену вышла первая пара гладиаторов. Они приветствовали императора и приняли боевую стойку, встав друг напротив друга, пригнувшись, дожидаясь сигнала начинать. Распорядитель ещё потянул время, чтобы напряжение на трибунах достигло апогея, прежде чем подать команду:

– Начали! Вперёд!

Тот из гладиаторов, что был поменьше ростом, но более живой и гибкий, бросился в атаку первым, яростно напав на своего противника, и звон мечей и их глухие удары по щитам эхом отдались от стен арены. Противники разошлись и начали кружить по песку, осторожно обходя друг друга. Катон улыбнулся при виде этой поистине театральной сцены, которую разыгрывали гладиаторы, стараясь подогреть возбуждение зрителей. Сидевшие вокруг преторианцы жадно смотрели на арену, обмениваясь замечаниями по поводу физической подготовки гладиаторов и их стилей ведения боя, делая при этом ставки на того и другого. Катон нагнулся к Макрону и сказал, стараясь говорить негромко:

– Вот теперь вполне безопасно. Все заняты схваткой.

Макрон оглянулся вокруг, поглядел на императорскую ложу. Всего в тридцати шагах от них уже сидела императрица, она смотрела вниз, на арену, и её лицо было совершенно спокойным. Мужчины, который совсем недавно её лапал и ублажал, видно не было. Макрон тихим голосом рассказал, что ему довелось увидеть.

– Ты уверен, что они тебя хорошо разглядели? – спросил Катон.

– Достаточно хорошо, чтобы узнать при встрече.

– Дерьмо какое! – Катон нахмурился. – Это может нам повредить.

– Ну, прости меня, – проворчал Макрон.

Катон почесал щёку и попытался угадать, что из этого может выйти. Если Агриппина уже завела себе любовника из приближённых императора, значит, она действительно затеяла какую-то опасную игру. Если только не использует этого человека в каких-то иных целях. Но в каких? И не имеет ли это отношения к заговору, который Нарцисс пытается раскрыть и ликвидировать?

Пока Катон пребывал в этих раздумьях, Макрон заметил Нарцисса, который подошёл к императору и нагнулся к самому его уху. Клавдий выслушал его, потом повернулся и озабоченно посмотрел прямо ему в глаза. Последовал быстрый обмен репликами, после чего император кивнул и взмахом руки отправил советника к префекту Гете. И через пару минут из ложи поспешно выскочили несколько гвардейцев, явно неся какие-то приказания другим командирам. Многие преторианцы, сидевшие близко от императорской ложи, с любопытством смотрели, как трибун Бурр поднялся со своего места и сложил руки рупором у рта.

– Шестая центурия! – проорал он. – Построиться у выхода с арены! Быстро!

Луркон быстро встал со скамейки, поманил к себе Тигеллина, и они поспешили к выходу. Его солдаты последовали за ними.

– Как думаешь, что там такое? – спросил Макрон. – Может, это как-то связано с тем, что я видел?

– Скоро узнаем, – ответил Катон.

Пока они спускались по лестнице, Катон бросил последний взгляд на императорскую ложу. Император и его семья уже встали со своих мест, за ними последовали Нарцисс и ещё некоторые чиновники. Остальные гости продолжали сидеть, стараясь выглядеть спокойными. Схватка на арене между тем всё продолжалась.

Гвардейцы шестой когорты собрались вокруг Луркона, а невдалеке от них рабы при носилках уже были на ногах, готовые поднять их вместе с господами и нести куда прикажут. Когда Катон, Макрон и все остальные построились у выхода с арены, центурион громким голосом, так, чтобы все его услышали, несмотря на шум, исходящий с арены, сообщил:

– Император возвращается во дворец. Он только что получил сообщение о голодном бунте в городе. Толпа заняла Форум. Когорты караульной службы пока сдерживают их, но император желает взять ситуацию под контроль лично. Префект Гета решил усилить охрану императора людьми шестой центурии. Это уже не церемонии. Нам приказано охранять императора, его семью и советников. Если кто-то вздумает преградить нам путь, мы имеем право пользоваться любыми средствами, если понадобится, то и силой, чтобы носилки проследовали куда нужно. – Луркон помолчал, переводя дыхание. – Марш в казарму! Взять оружие и надеть панцири! И немедленно обратно. И быть готовыми к маршу. Ну, быстро!

Было видно, как вдалеке, над Форумом поднимается столб дыма, уходя в послеполуденное небо. Процессия, состоящая из носилок и сопровождающих их солдат, спускалась по склону Виминальского холма, направляясь к центру города. Хотя новость о бунте уже распространилась повсюду, многие горожане продолжали заниматься своими обычными делами. Они лишь поспешно уступали дорогу центуриону Луркону и двум секциям его солдат, возглавлявшим процессию. Германцы тесно сплотили ряды вокруг носилок, в которых несли императора, императрицу и их сыновей. Остальная часть шестой когорты заполняла пространство между остальными носилками и прикрывала тыл.