Светлые! На них напали Светлые!

Клинок со свистом рассек воздух и сбил шляпу с одного из нападавших, в тот же миг второй умудрился дотянуться шпагой до плеча барона.

LAMIA DICIT

Что есть боль?

Боль есть холод.

Спросите любого вампира – вам никто не скажет, что вампирам бывает жарко. Даже если гудящее набатом, ослепляющее и палящее солнце слизывает тонкую кожу с беззащитных рук и плеч, даже если тебе раскаленным железом ставят клеймо на груди, даже если тебя жгут на костре – тебе уже никогда не станет жарко. Вампиру всегда холодно. Это значит – ему всегда больно. И к этому со временем привыкаешь. Но иногда холод становится просто нестерпимым – наверное, только его и стоит называть настоящей болью.

Боль может прийти от неутоленной извечной жажды. Боль может возникнуть от попавшего в тебя осколка Света, которым любят швыряться невоспитанные стражи порядка. Боль даже случается, когда неживая сталь пронзает неживую плоть.

Правое плечо залило леденящей, вымораживающей болью. Студеная волна докатилась до шеи и головы, и зрение на какой-то миг померкло. Перебросив шпагу в левую руку, я вслепую атаковал обидчика. Краем уха я слышал, как Беатрис рвет своего противника. Помощь ей не требовалась. Но не потребуется ли помощь мне?

Я прикрыл веки, стараясь ориентироваться лишь на сумеречное зрение, однако стало только хуже – соперники были слишком уж Светлыми, их яркие ауры едва не заставили меня отвернуться.

Используя плащ, намотанный на раненую руку, как щит, я принял на него несколько ударов в то же самое время, как вынужден был уклоняться от бьющих в меня заклятий. Будто два музыканта, мои противники в четыре руки исполняли отличную слаженную партию. Я же был вынужден пользоваться только одной, левой, и что-то мне подсказывало, что в таком темпе я могу и не переиграть их. Я быстр, но они, явно готовясь к встрече с вампиром, применили ускоряющие заклинания, а мне недоставало конечностей, чтобы в ответ запустить имеющиеся на одежде магические артефакты.

Плоть вокруг раны постепенно регенерировала. Быть может, уже через пару мгновений я смог бы не просто подставлять руку под удары их шпаг, но и выхватить кинжал. Однако они даже мгновения мне не давали: вслед за первой раной на моем теле появилась вторая. Проклятье! Дело принимало скверный оборот.

Возможно, мне повезло. Или скорее всего Малыш намеренно привлек к себе внимание: едва очнувшись и будучи пока еще не в силах подняться на ноги, он взревел так жутко, будто уже был готов обрушить на врагов свою мохнатую бурую тушу. Мои соперники отвлеклись, швырнув очередные заклятия не в меня, а в сторону Малыша. И я успел махнуть скомканным плащом.

Преимущество опытного вампира хотя бы в том, что он может превращаться частично, по своей воле выбирая клыки или когти. Моя левая рука, бывшая все это время на виду, поскольку ожесточенно орудовала шпагой, убедила соперников в том, что я по какой-то неведомой причине не в состоянии трансформироваться. Моя правая рука была замотана плащом, но кто из них мог бы предположить, что когти на раненой конечности уже выпущены?

Пять бритв, проткнув ткань скомканного плаща, по самую пясть вошли в горло. Хрустнул кадык, хлынула кровь.

Второй противник ураганом набросился на меня, заставив попятиться и упереться спиной в стену дома. Раны все еще вымораживали меня изнутри, я ощущал, что постепенно слабею – слишком много сил уходило на регенерацию. А хлещущая из горла поверженного врага кровь отвлекала и дурманила меня своим всепоглощающим запахом. Тысяча чертей! Одного глотка этого бессмысленно стекающего в землю нектара мне бы хватило, чтобы полностью восстановиться!

Я дернулся влево – с шипением и искрами в стену рядом с моей головой влетел еще один огненный шар. Судя по его небольшому размеру, мой враг тоже порядком выдохся в этом поединке. К тому же он явно нервничал из-за того, как складывается схватка за его спиной: Беатрис в любой момент могла покончить с его товарищем и напасть сзади. Да еще и оборотни: а ну как придут в себя?!

Уловив его колебания, я надавил. Двойной финт, левый кварт, укол – и он сделал шаг назад.

– Сдавайтесь, сударь! – предложил я. – Не в ваших интересах продолжать этот поединок. – Он выдержал мою яростную параду, но в ответ на мои слова лишь скрипнул зубами. – Не знаю, что вынудило вас напасть на меня и моих друзей, тем не менее я обещаю не убивать вас и… – Я нападал. – …по крайней мере… – Он отчаянно защищался. – …выслушать, прежде чем решать, как с вами поступить. Сдавайтесь!

Сделав еще один шаг назад, он рассмеялся и чуть откинул назад голову. В этот момент я его узнал.

– Ля Мюрэн, дьявол! – ошарашенно констатировал я и опустил клинок. – Какого черта вы делаете?!

Он тоже опустил оружие.

– Де Бреку-уу, – протянул с усмешкой дозорный, – ну уж в этот-то раз вам не отвертеться! Сопротивление при задержании, убийство патрульных… О, я даже рад, что причастен к этому, пусть даже и ценой собственной жизни! Жаль только, что не смогу увидеть, как вас развоплотят!

С этими словами он снова накинулся на меня, но я уже достаточно пришел в себя, а вот он был изрядно потрепан и измотан.

– Проклятье! – воскликнул я, отбиваясь от его атак. – Да вы вели себя как ночные грабители! Почем нам было знать, что вы на службе? Где было ваше требование покинуть Полумрак? Почему вы не представились?

– Отчего же? – задыхаясь, проговорил он. – С удовольствием представились бы, кабы ваш оборотень не наскочил на нас! Ненавижу, твари, ненавижу!

– Лёлю! – простонал я и выбил наконец шпагу из рук Ля Мюрэна.

Тот молниеносно сплел атакующее заклятие, но применить не успел – невесть откуда взявшийся конюший его высокопреосвященства виконт де Рошфор вмазал ему кулаком в затылок.

* * *

– Вы глупец, Бреку! – едва сдерживая ярость, цедил сквозь зубы Претемный коннетабль Парижа. – Дьявольщина! Сейчас, когда и так все напряжены до предела в связи с торжествами, да избавит Тьма от их повторения; сейчас, когда у нас каждый Иной на счету (и говоря «нас», я подразумеваю оба Дозора!), вы умудряетесь устроить драку и убить сразу двоих дозорных! Дозорных, Бреку! Не просто Светлых, которые прицепились к вам по пустяковому поводу, а находящихся на дежурстве и в своем праве стражей порядка! И что мне теперь прикажете с вами делать?

– Со мной? – изогнул бровь барон. – Смею предположить, что ваша светлость кое-что путает. Я не служу в гвардии Дозора и не состою на службе лично у вашей светлости. Таким образом, я не подчиняюсь вам и, стало быть, предпочитаю сам решать, что мне делать.

– Но вы здесь! – взволнованно развел руками Претемный. – Вы здесь, в резиденции Дневного Дозора! По протоколу, после выдвижения официальных требований я обязан выдать Светлым всех нарушителей, если их вина установлена!

Де Бреку не к месту подумал, что ему всегда было интересно сравнивать между собой двух глав Дозоров Франции – и когда они находились в одном помещении, и когда, как сейчас, барон имел удовольствие лицезреть только одного из них. Пресветлый своим обликом напоминал священнослужителя – невысокий, но статный, убеленный сединами, в длинных одеждах, с лицом пусть и испещренным морщинами и шрамами, но при этом лучащимся печальным спокойствием. В его роду, в роду Клермонов д’Амбуаз, было несколько кардиналов и епископов католической церкви; намеренно или невольно, но он сумел перенять их обобщенный образ.