заморенный в камере «Крестов» Александр Иванович улыбался из-за прутьев своей решетки, как обладатель «Оскара» на церемонии, гордо выпятив татуированную грудь из расстегнутой адидасовской куртки. Темный зал старинного особняка, оформленный в духе казенного сталинского большого стиля, гудел. Судья высморкал красный нос в серый платочек, взял папки с дубового стола и заковылял прочь. Конвойные вежливо повели Малышева к выходу, но уже не как самого главного бандита, а как-то с почтением. Братки держали дистанцию, обниматься не лезли. Малышев обнял Цепова. Потом протянул руку мне.

— Спасибо, родные! С меня причитается! Поехали! — скомандовал конвойным ментам. — Скорее домой хочется.

— Такой порядок, — шепнул мне Цепов. — Должны сначала обратно в «Кресты» отвезти, там еще сутки промаринуют, пока приговор не пришлют из канцелярии. Справку выпишут. И вещи выдадут.

Рома объяснял мне процедуру со знанием дела. Сам ведь служил в конвойных войсках, да и принимали его регулярно. И отпускали. Александру Ивановичу Малышеву шили уникальное обвинение.

Первый раз в истории России гангстеру предъявили не какое-то вымогательство в составе организованной группы, не хранение оружия, не граммульку кокаина, а настоящую свежепринятую статью: организация преступного сообщества, создание бандитской группировки. И РУБОП старательно собрал доказательства, показания подельников, несомненные улики. Агентура, внедрение, прослушки, наружка, свидетельства жертв, вот это все… Но шел девяносто пятый год, и РУБОП был всего лишь региональным управлением по борьбе с организованной преступностью. Как часто повторял Рома, глумливо улыбаясь: Региональное управление по борьбе с ПЛОХО организованной преступностью. Он мог вытащить из каталажки любого…

Я спросил его:

— А твой начальник в курсе этого заноса? Ведь как бы подрыв устоев! Выпустить Малышева означает сломать баланс на рынке. Ведь, пока он сидел, тамбовские набрали вес, и теперь даже после ранения Кумарина город практически под ними! (Я имел в виду Путина.)

Цепов снисходительно поцокал языком:

— Все в курсе, конечно! Но так надо. Потому что система сдержек и противовесов. Нельзя допускать монополии. Поэтому контора и воров выпускает досрочно, и Малышева, и создает всякие мутные группы типа той, что у Михо. Ведь если не контролировать, то баланс нарушится. Знаешь ведь, как бывает? Вот в Китае воробьев всех перестреляли, чтобы зерна риса не клевали, — так развелись жучки да гусеницы и все подчистую сожрали. Хищники — санитары леса. Кстати, с Малышевым договорились, он особо активничать не будет в городе. Скорее всего, переедет куда-нибудь, но братва здесь остается — для, так сказать, правильной развесовки балласта в трюме.

Рома выпустил дым колечком. Он был одет в новенький костюм Hugo Boss из дорогущего бутика на Садовой, который принадлежал Малышеву. Рома манерно закатил глаза в потолок машины. Он ездил на подаренной Малышевым красной Volvo 850 с номерами правительственной серии ААА. Этим взглядом Рома любил показывать свою причастность к самым верховным силам в обществе, доступ к тайным пружинам управления.

— А в РУБОП занесли? Ведь столько сил ребята потратили!

— Свои люди — сочтемся! — ухмыльнулся Цепов.

Действительно, у него в «Балтик-Эскорте» главбухом работала (вроде даже до сих пор работает) жена начальника отдела РУБОПа полковника Сергея Уварова. Тогда он, конечно, был то ли майором, то ли вообще капитаном. А потом, уже после 2010 года, возглавил оперативно-разыскное бюро Петербургского уголовного розыска, то есть РУБОП в современном нам варианте. Ну а что? Не ставить же на этот ответственный пост невесть кого! (Уваров и сейчас трудится в угрозыске. Корифей.)

Я знал, что Путин не против подношений в храм Фемиды. Сам видел, как он лично приезжал к председателю горсуда и часами сидел в кабинете на набережной Фонтанки, решая вопросы выборов Собчака. Приезжал с портфелем, уезжал с пустыми руками. То есть не просто так. Времена «телефонного права» в девяностые уже закончились, взять трубку и позвонить судье было не по понятиям. Все должны получать оплату за свой труд! И когда городской суд Санкт-Петербурга отказался отменить решение горизбиркома о снятии нескольких кандидатов, конкурировавших с Собчаком и Яковлевым, то этому предшествовал именно визит в здание на набережной Фонтанки вице-мэра Владимира Путина. Еще раз подчеркну: я это наблюдал своими глазами. Так что освобождение Малышева за двести тысяч долларов судьей Холодовым наверняка было согласовано с человеком, разруливавшим теневые криминальные потоки ресурсов в Петербурге. Не удивлюсь, если когда-нибудь станет известно, что и сегодня судьи, принимающие дикие с точки зрения принципов права решения, делают это не по звонку из Кремля, а за конкретные пачки денег. Только вот завозят их не из городских структур, а из администрации президента. Ну и ставки, конечно, возросли многократно. Что такое пара сотен тысяч зелени? Даже дом хороший в Испании не купить!

Малышев вскоре действительно уехал из Санкт-Петербурга. Сначала инсценировал покушение на себя, распространив слухи о своей смерти в Москве. Но в те годы профессионалов не было, фейк раскрылся. И тогда Александр Иванович эмигрировал в Испанию, где стал Гонзалесом. Но нашла коса на камень, попала вожжа под хвост прокурорам — арестовали его в Испании по обвинению в контрабанде металлов, заказных убийствах, подделке документов. Потом отпустили. Живет на даче в Юкках[262]. Скромно. Говорят, совсем отошел от дел…

КРУПА

О Н был очкариком и всегда представлялся трактористом. «Саша, механизатор», — говорил он, дружелюбно протягивая боксерскую ладонь. Имея огромный бизнес в середине девяностых и будучи одним из самых влиятельных и авторитетных бандитов, он жил очень скромно. Ездил на «скромном» дизельном «мерседесе» — правда, сто сороковом. Ну и еще на джипе зимой. На «крузаке»[263], естественно. Старался не выделяться. Дом у него был в Кузьмолове[264]. Тоже скромный: какая-то древняя халупа типа дворца цыганского барона, к которой была пристроена «мужская половина»: сауна, спортзал, спальни для гостей и огромный зал для завтраков. И рядом собственное футбольное поле с профессиональным газоном и ночной подсветкой. Он вроде был женат, но никто из друзей никогда не видел его благоверную. Зато старенькая мама все время суетилась, ублажая Санькиных гостей: а вот, мальчики, грибочки солененькие, а вот капусточка квашеная, а вот селедочка из погреба, Сашеньке зимой бочку прислали. Ну и хлеб в доме Крупы пекла всегда мама. Саша заведовал в Петербурге двумя темами: поставками муки и зерна на все хлебозаводы и элеваторы города. Эшелонами из Казахстана, ну и еще откуда-то. Ржаной крупы. Пшеничной. Овсяной. Гречневой. Кукурузной. Любой. От этого и пошло погоняло — Крупа. Хотя и фамилия у него была соответствующая — Крупица. Белорусская. Была еще кликуха Санька Чекист. Ибо умел Александр выстраивать отношения с челами в погонах,