— Не хочу кормить уток! Все время кормим этих дурацких уток, — закапризничала Джил, размахивая зажатой в кулаке вилкой с кусочком гренка. — Хочу на площадку! Почему все утки да утки?

— Ладно, — сказала Софи, — на площадку так на площадку. Вот позавтракаем и пойдем.

— С мамой? — Джил прибавила звуку и пропустила плаксивых ноток. — Когда мама со мной пойдет? А то все время ты.

— Мама занята. А мы с тобой топ-топ — и пойдем. — Софи испуганно покосилась в сторону буфетной — она тоже приметила миссис Требелмейер.

— Всегда она занята. Всегда у нее дела, — грустно-грустно вздохнула Джил. — Ну почему она никогда со мной не гуляет?

К ним подошла мама с чашкой кофе в руках.

— Почему ты никогда никуда меня не берешь? — Джил надула губы, глаза сами собой помокрели ровно настолько, насколько требовалось, хотя реветь по-настоящему она не собиралась.

Синие мамины глаза остановились на Джил, и у той задрожала нижняя губа, тоже сама собой.

Почуяв опасность, попыталась вмешаться Софи:

— Мама сильно занята. Вот позавтракаешь, возьмемся с тобой за ручки и топ-топ — в парк…

— …на площадку.

— …на площадку. А у мамы сегодня столько дел… — Софи запнулась, очевидно затрудняясь объяснить, что это за дела.

Миссис Требелмейер взглянула на Софи, няня обмерла от страха. Но вдруг…

— Сегодня с утра я не слишком загружена, Софи. (Няня и Джил изумленно вытаращили глаза.) Пожалуй, могу прогуляться с Джили. Недолго.

Было холодно, и небо затянули серые тучи, но Джил сияла, вышагивая с мамой за руку. У нее самая красивая мама на свете: гордая, как королева, и всегда такая нарядная.

Однако вскоре Джил приуныла — на площадке еще никого не было. Они с мамой пришли рановато, поскольку Джил не устроила своего ежеутреннего представления. (Это не надену! Не буду чистить зубы. Ой! Ой! Ой! Ты мне все волосы выдерешь! Не буду завязывать шнурки — сама завязывай!) Ничего такого, ни единого каприза. Сегодня Джил вела себя как настоящая маленькая леди.

Сначала она побежала на карусель. Неповоротливый металлический круг раскручивался медленно, с визгливым скрежетом. Держась за холодный поручень, отталкиваясь одной ногой от земли, Джил улыбалась всякий раз, когда карусель катила ее мимо маминой скамейки. Лицо у мамы было вроде доброе, но взгляд устремлен куда-то вдаль, а не на дочку.

Одной крутить карусель тяжело, и Джил скоро надоело. Она спрыгнула и поскакала к горке. Забралась на самый верх не без труда — подошвы лакированных туфелек скользили на металлических ступеньках. Съехала вниз, размахивая руками, на этот раз мама улыбнулась ей и крикнула:

— Осторожно, не запачкай новые колготки.

Куда все ребята подевались? — гадала Джил, снова карабкаясь наверх. Давным-давно пора хоть кому-нибудь объявиться!

Скатываясь, она оглядела площадку. Ей показалось, что она узнала одну свою подружку за дальними воротами, и Джил вскинула руку, чтоб помахать, но это оказалась какая-то чужая низенькая тетя. Джил не заметила, как горка кончилась; она ткнулась ногами, сделала сальто и со всего маху припечаталась головой об асфальт. Сначала больно не было. Джил открыла глаза и, не шевелясь, уставилась в землю. В голове мелькнуло: «Вроде ничего». И тут стало больно. Джил отлепила голову от земли, дотронулась рукой. Кровь.

Дышать не получалось; коротенькие вдохи, а больше никак. Она встала на коленки, но они были содраны, и Джил снова упала. Она еще не плакала, только слушала, как колотится в груди сердце, и часто-часто дышала. Рука, которую она прижала ко лбу, была вся в крови; сквозь сбившиеся волосы Джил искала взглядом маму. Та по-прежнему сидела на скамейке, глядя куда-то в сторону.

Джил пошевелила языком во рту. Незнакомые ощущения: сломанные зубы, металлический вкус крови. Глаза наполнились слезами. Куда смотрит мама? Лишь теперь Джил наконец смогла пискнуть:

— Мама!

Мама обернулась, не сразу признав собственную дочь.

— Джили!

Подойдя, мама вытащила из кармана носовой платок, наклонилась над Джил.

— Ну вот, Джили… — Она протянула дочери платок. — Ты все-таки испортила новые колготки.

Как вчера это было. Джил до сих пор помнит чувство, с которым тогда оторвалась от земли, первоначальное облегчение, что голова у нее осталась цела. Все обошлось шишкой на лбу размером с хорошее яйцо, одним выбитым и одним сломанным передним зубом и ободранными коленками. Мама брезгливо морщилась, вытирая кровь с ее лица, но выражение ужаса в маминых глазах, когда Джил продемонстрировала свою новую щербатую улыбку, навсегда запало ей в память.

От зубного врача проку было немного — он отказался заниматься восстановлением молочных зубов. Джил потом часто думала: почему мама так сразу и отступилась, почему не отправилась к другому врачу с чековой книжкой наперевес? Вероятно, у нее появилось слишком много дел, чтобы всерьез озаботиться дочкиной улыбкой; должно быть, успокоилась тем', что, в конце концов, это всего лишь молочные зубы.

Поднялся холодный ветер, зашелестели листы блокнота, стремясь вырваться из зажимов, крепящих их к этюднику. Джил сдула угольную пыль с озябших пальцев и продолжила работу, но теперь ветви деревьев, которые она рисовала, пришли в движение и походили на жадные, узловатые руки старухи — руки ведьмы.

Несмотря на очевидный успех ее первого желания — заполучить идеального парня (чем лучше она узнавала Мэттью, тем больше убеждалась, что мечта сбылась на все сто), Джил не могла избавиться от растущего беспокойства. Как это ни назови — загадывание желаний, соединение энергии, да как угодно, — все равно в определенной степени это колдовство, и католические корни Джил отказывались его принимать.

Но сейчас ведь не бросишь: желание о творческом вдохновении еще не сбылось. Выставка на носу, а к большому холсту она и не подступалась. Пора, пора за него браться.

Или хотя бы за что другое. А может, стоит запастись терпением? Если второе желание исполнится даже вполовину хуже, чем первое…

Что касается Мэттью… Как это она не додумалась за столько лет свиданий, увлечений, привязанностей попробовать сойтись с парнем моложе себя? Таких Джил еще не встречала. Веселый. Свободный. А в постели что вытворяет, с ума сойти! Куда до него жалким недотепам ее собственной юности.

Джил страшно нравилось, что его абсолютно не интересует, в каком «направлении развиваются их отношения». Мэттью забавный, обаятельный и в придачу невероятно щедрый. А как на него пялятся женщины! Постыдились бы. Но ей это щекочет нервы. Все верно, дамы, он со мной!

Мэттью оставлял ей коротенькие, дурацкие, но такие милые сообщения на автоответчике: Р-р-р! Ну не смешно ли? От чопорного Майкла подобных глупостей ввек не дождешься.

Мэттью попросил ее позировать, и она с деланной неохотой согласилась, хотя в душе была в восторге. Именно так он предпочитал налаживать отношения со своими подружками, и Джил находила этот способ потрясающим.