— Так чтоб крепче было и не таял лёд, то не снег…

Кивали, соглашались с доводами… Но чувствую, не убедил. Мистическое мышление, чёрт его побери. Внутри высокого ангара со стрельчатым сводом слишком много пространства, не в каждом соборе такое увидишь. Светло, словно на улице. Свод лучится. Уложенные в шахматном порядка ледовые блоки причудливо преломляют лучи, создают непередаваемую игру солнечных зайчиков. Кто входил в первый раз обычно открывал «варежку» и подолгу рассматривал игру света. Чудно же! Признаться, и сам подобного эффекта не ожидал. Для местных же, после крестьянских изб с их низеньким потолком это светопреставление полный разрыв шаблона.

Низкий вход не делали, а чтобы обеспечить постоянный приток насыщенного кислородом воздуха в торцы закладывали деревянные трубы, с заглушками, для ручного регулирования. При входе в тамбур, камышовые маты поднимали как жалюзи, по направляющим, а вторую «дверь» аналогичной конструкции ладили из войлока. Нашли мне мастера, что умел шерсть валять. Для ускорения вычесывания, сбили ручной барабанный кардер.[2] По моей подсказке, в горячую воду добавляли немного мыла, ибо его раствор значительно уменьшает трение между волосками шерсти, а под воздействием сжимающих и давящих движений ладоней они располагаются в толще материала так, как их ни за что не удалось бы расположить в сухом войлоке.

На шерсть планов громадьё — валенки, одежда, ткань. Только не сейчас, не время. И так на одни пологи две недели ушло. Без машин как-то кисло всё выходит и дорого.

Глава 11

Рана на затылке затягивалась быстро, всё благодаря бабке-травнице. Отвары та варила отменные, повязку пропитывала настоями трав, которые здорово отёчность снимали и приглушали боль. Хоть и отдали золотой, решился лично проведать, отблагодарить. Корысть есть, но самая маленькая, хочу рецепт выведать, пригодится, хоть и путь дальний предстоит.

Жила бабка на лесном островке в болоте, которое и лютой зимой не замерзало. Не так-то просто проход найти, благо Деян тропку сию знал, провёл к бабке. Покосившаяся избушка из толстенных брёвен и без того наполовину утопала в земле, а зимой высокие сугробы аккурат под крышу намело. На торчавшем как гребень коньке, на кривой палке насажен лошадиный череп, разве что глаза не светились. Вход между сугробов расчищен, то я пацанов присылал в благодарность за помощь с лечением. Как и любую знахарку в это время, в Ивани Лукерью боялись и уважали одновременно. Кто за ведунью чёрную почитал, а кто ей жизнью был обязан. Потому слухи о ней ходили самый разные, вплоть до того, что бабка красоткой оборачивается и на ступе по ночам летает, да с самим болотником якшается. Разве удивительно слушать это от тёмных людей? Седмицы не прошло, они и меня к лешему в знакомцы записали.

Немногочисленные выступающие из снега брёвна покрывал густым слоем мох, он рос столь густо, что эко-дизайнеры с вертикальным озеленением и моховыми стенками нервно курят в сторонке. Лёгкий дымок шёл откуда-то из сугроба, на разлапистом старом дубе, укрывающем добрую половину избы, сидел здоровенный ворон и, свесив голову вбок, внимательно рассматривал гостей.

Постучавшись для приличия, толкнул покосившуюся дверку и шагнул в сумерки. Внутри антураж не уступал. Комнатушка небольшая и под потолок всё связками травы увешано, рогами и шкурками. Пришлось в три погибели склониться. В углу пыхтела сложенная из дикого камня печурка, у которой грелась одетая в тряпьё бабка. Если дом не особо походил на избу на курьих ножках, то сама бабка — чисто копия бабы-яги. Нос крючком, на ногах лапти из корешков, балахон зелёный, что на тряпку половую больше похож. На голову вовсе чудного вида рогатый головной убор напялен — кика. Глаза светлые, голубые, да горят словно льдинки на солнце.

— Здрав будь, Лукерья!

— Здравствуй и ты, Прохор, — ответила бабка, с ухмылкой, как будто знала, что имя не моё.

Я несколько опешил, но продолжил:

— Долгие лета!

— До ужо куды мне до тебя!

Она что-то знает? Как такое может быть? Я даже позабыл, за чем пришёл. Отложил гостинцы подошёл ближе.

— Что-то ты темнишь бабка.

Та лишь криво усмехнулась:

— Из тебя гость, како из меня молодуха.

— Знаешь, кто я таков? — я подступил ближе.

Бабка не отодвинулась, а привстала и посмотрела в самые глаза. Мир немного качнулся.

— То ты и сам ведаешь!

— Что ведаю? Пошто загадками глаголишь?

— Глаз у тебя старый. Не бывает таковых молодых. Не от мира сего ты… Прохор.

— А от какого я мира?

— Тебе лучше знать, токмо меня не обманешь.

Кулига место тайное, да древнее. Значит что-то знает! Жаль говорит загадками, и я нажал, голосом:

— Ты ведаешь, кто я таков али нет?!

— А сие и не важно. Мать сыра земля всё одно — своё взад заберёт.

— Не эта ли мать? — я выложил перед Лукерьей простенький деревянный змеевик, купленный по случаю на торге.

Бабка взяла его, аккуратно покрутила в руках, после снова ухмыльнулась да положила на стол.

— Сядь, Прохор, или как там тебя? В ногах правды нет. Мать наша стара как мир и силы великой… Была. Ныне же токмо в особых местах свою волю являет.

— Ты говорила с ней?

Раздался каркающий смех:

— Кто я такая чтобы глаголить с Матерью? Токмо младшая ведунья.

— Значит и старшая есм?

— То, не твоего ума дело!

— Кто таковая Змея Пламя?

Бабка молчала. Смотрела в глаза прямо, с некой упрямцей, затем спросила:

— Значится в Кулиге свою волю явила?

Я кивнул.

— Место сие непростое. Сильное место, заговорённое.

— Мне-то что делать?

— Жди. Время придёт, Матерь путь укажет, — глаза Лукерьи потускнели, она изменилась, будто стержень вынули, превратились в обычную старушку и уставилась на меня, будто в первый раз видела.

— Прохор, а ты пошто пришёл-то? Гостинец поди принёс?

— Принёс, — ответил я в некоторой задумчивости.

* * *

Вопросы с мистикой я отложил на лето, а вот вопросы с финансами, следовало решать как можно быстрей, ибо не смотря на то, что резан на оплату заказов кузнецам и столярам был, уходило много. Второй рубль у Богдана, сверху оговорённого, занимаю.

План мой, хоть и со скрипом, но притворялся в жизнь. В яме из-под глины устроили сруб под тёплый подвал для овощей, а по соседству, такой же под ледник. Оба выложили изнутри торфяными блоками, а сверху утеплили хвоей. Ледник заполнили бракованными ледяными блоками. Будет добрый запас на лето, да и для мяса-рыбы не помешает. Есть у меня хорошие идеи на этот счёт.

В траншее всё ещё жгли дрова на уголь. Расходная