Кейтель считал, что в случае, когда немцы воюют против России, недопустимо говорить о ведении военных действий в соответствии с правилами рыцарства. Кейтель отдал приказ расстреливать военнопленных, если это были комиссары или политруки, захваченные в форме Красной армии, или солдаты союзников, посланные с целью проведения диверсий, даже если они были в форме. 26 июня 1944 года он подписал приказ, согласно которому солдаты союзников, выброшенные с парашютами на побережье Нормандии и сразу же попавшие в плен, не подлежали расстрелу; все прочие считались диверсантами и подлежали уничтожению в бою либо передавались СД – что означало для них смерть.

Кейтель приказал сжигать все деревни, в которых были найдены партизаны, и без суда расстреливать всех, кто был заподозрен в сопротивлении немецким войскам. В конце войны он отдавал подобные распоряжения в отношении немецких генералов. 13 апреля 1945 года он вместе с Генрихом Гиммлером издал приказ защищать города, которые были крупными транспортными центрами, до последнего человека. В каждом городе боевые командиры несли ответственность за исполнение этого приказа, а если он не исполнялся, их надлежало „обезвредить“ или „приговорить к смерти“. Кейтель также подписал приказ о расстреле от 50 до 100 заложников за убийство на Востоке одного немецкого солдата…

…12 мая 1941 года генерал Варлимонт с одобрения генерала Йодля направил Гитлеру проект директивы Генерального штаба, включавший меморандум Альфреда Розенберга и предложения ОКВ. В соответствии с целями фюрера Генеральный штаб рекомендовал:

„1. Политические деятели и лидеры [комиссары] подлежат ликвидации.

2. Если они захвачены войсками, офицер, имеющий право налагать дисциплинарные взыскания, решает, должны ли они быть ликвидированы. Для принятия такого решения достаточно установить тот факт, что они – политические функционеры.

3. Политические функционеры в войсках [Красной армии] не считаются военнопленными и должны уничтожаться в накопительных лагерях для военнопленных“.

Кейтель принял „приказ о комиссарах“ беспрекословно. Кажется, он был единственным генералом, не протестовавшим против этого приказа»227.

А вот что Юджин Дэвидсон пишет о преступлениях А. Йодля: «Когда началась война в России и перед ОКВ встала проблема борьбы с нарастающим партизанским движением, распоряжения Йодля стали носить вполне определенный, не вызывавший сомнений характер. 23 июля 1941 года по поручению фюрера он издал приказ: „Ввиду огромных размеров оккупированных на Востоке территорий безопасность на них можно обеспечить лишь в том случае, если оккупационные власти наряду с прямыми карательными мерами против любого проявления сопротивления будут широко использовать террор, который исключит саму возможность появления мысли о сопротивлении среди населения. Ответственные лица должны изыскивать средства для поддержания порядка… не требуя все новых подразделений сил безопасности, а применяя драконовские меры“»228.

Аркадий Иосифович Полторак продолжает:

«Иодлю (так у автора, не Йодль, а Иодль. – С. Ж.) предъявляют обвинение в том, что по приказу генерального штаба расстреливались взятые в плен партизаны. Обвинитель приводит выдержки из этого приказа. Там, в частности, говорится, что „всякое сопротивление будет пресекаться не путем судебного преследования виновных, а при помощи распространения такого террора, который единственно будет в состоянии искоренить всякое стремление к сопротивлению Потом оглашается еще один приказ, подписанный Йодлем, где он требует „усиления мер по борьбе с бандами“, то есть с партизанами. „Необходимо с этой целью, – предписывал Иодль, – использовать службу безопасности и тайную полевую жандармерию“. Приказом декретируются „коллективные меры против всего сельского населения, в том числе поджоги населенных пунктов“.

…Иодль изобличается в том, что он систематически визировал приказы, нарушающие международное право.

…19 февраля 1945 года. Советская армия приближается к Берлину. Фашисты звереют с каждым днем. В ставке Гитлера происходит совещание. Рассматривается вопрос, следует ли Германии открыто отказаться от Женевской конвенции. Вопрос сам по себе довольно странный. Кому не известно, что германское командование на протяжении всей войны отбрасывало прочь любые конвенции, стеснявшие его действия.

Судя по протоколу, под Женевской конвенцией участники совещания понимали все международное право. Дёниц и Иодль говорили о войне на море, о возможности торпедирования торговых кораблей без предупреждения и оглядывались почему-то на Женевскую конвенцию, хотя в ней, как известно, речь шла только о режиме пленных и раненых. Но дело не в этом. Обратим внимание на тогдашнюю позицию Иодля.

Читатель помнит, что он заявил трибуналу о своей решимости после убийства британских летчиков не допускать больше нарушений международного права. Начальник штаба оперативного руководства объяснял Гитлеру, что Германия в прошлом была непредусмотрительна. Он ссылался при этом на 1914 год: „Мы торжественно объявляли войну всем государствам… таким образом, возложили на свои плечи всю ответственность за войну перед всем внешним миром“. Иодль был убежден, что всегда нужно находить какие-то предлоги, чтобы, напав на то или иное государство, приписать инициативу нападения жертве агрессии. Высказав это свое кредо, он сделал вывод: „В той же степени сейчас (то есть в 1945 году. – А. 77.) было бы неверным отказаться от обязательств, налагаемых международным правом, которые мы приняли на себя, и, таким образом, вновь выступить перед внешним миром в качестве виновных“. И чтоб уж ни у кого из присутствовавших на совещании не осталось никаких неясностей в отношении его, Иодля, точки зрения, он уточнил: „Соблюдение принятых на себя обязательств ни в коей мере не требует, чтобы мы налагали на себя ограничения, которые мешали бы нам вести войну“.

Итак, „нарушайте Женевскую конвенцию, но не говорите миру о том, что так поступаете“. Этими словами Иодль как бы суммировал все сказанное им.

…Читатель знает, что между судьями Нюрнбергского трибунала возникли разногласия по поводу наказания некоторым подсудимым. Но эти разногласия не касались Кейтеля и Иодля. Чудовищны были их преступления, беспощадным оказался и приговор. Приказы сверху не могли рассматриваться как смягчающие вину обстоятельства для тех, кто сознательно, безжалостно, без всякой военной необходимости пролил реки человеческой крови»229.

На странице 320 английский мистер якобы «ссылается» на Маршала Советского Союза А.М. Василевского: «Итак, перед войной советские штабы не разрабатывали планов обороны и не разрабатывали планов контрнаступлений. Может быть, они вообще ничего не делали? Нет, они усиленно работали. Они разрабатывали планы войны. Маршал Советского Союза А.М. Василевский свидетельствует, что в последний год перед войной офицеры и генералы Генерального штаба, штабов военных округов и флотов работали по 15–17 часов в сутки без выходных дней и отпусков».

Александр Михайлович Василевский опровергает заламаншского лгуна и свидетельствует, что не последний год (то есть 22.06.1940 – 22.06.1941), а всю первую половину 1941 года советский Генеральный штаб работал над оборонительными планами защиты Советского Союза: «С февраля 1941 года Германия начала переброску войск к советским границам. Поступавшие в Генеральный штаб, Наркомат обороны и Наркомат иностранных дел данные все более свидетельствовали о непосредственной угрозе агрессии.