Вся Центральная Европа была покорена и парализована именно такими сокрушительными ударами, когда внезапно вводилась в сражение вся наличная боевая мощь огромной армии и авиации.

В первые два года Второй мировой войны Советский Союз оставался вне большой драки. Советские генералы и маршалы наблюдали ее со стороны. Они были свидетелями того, как Гитлер громит Польшу, Францию и другие страны. Все видели: Гитлер захватывает страны одну за другой, внезапно вводя в действие сразу все силы. В первый день. В первый час»234.

Если же государство готовится к святой оборонительной войне, тогда оно выстраивает свои вооруженные силы в несколько стратегических эшелонов. Заламаншский мистер это подтверждает в той же книге «Разгром»: «Войска, которые готовятся к обороне, рассредоточены по фронту и в глубину»235.

Свою книгу «День М», вышедшую в 1994 году (или в 1993 году, как он пишет: «13 сентября 1993 года, Оксфорд».), мистер Резун начинает словами: «После выхода „Ледокола“ в Германии получил три кубометра почты от бывших германских солдат и офицеров: письма, книги, дневники, фронтовые документы, фотографии. После выхода „Ледокола“ в России – получил больше».

Далее он сообщает: «Потрясло то, что ВСЕ свидетельства как живых участников войны, так и дошедшие в пересказах близких, не стыкуются с той картиной начала войны, которую нам полвека рисовала официальная историческая наука».

И заканчивает: «Письма, которые я получил от своих читателей, – не мое достояние, это наша память, наша история, наше прошлое, наше будущее. Не познав прошлого, не сможем от него избавиться в будущем. Потому обещаю: однажды письма о войне опубликую».

Прошло 20 лет. Где публикация писем, в которых якобы имеются «свидетельства», которые «не стыкуются с той картиной начала войны, которую нам полвека рисовала официальная историческая наука»?

Сам мистер Резун предупреждает читателей: «не верьте слухам»236, но призывает «верьте на слово»237. Получается «картина маслом»: фундаментальным научным исследованиям с привлечением архивов, документов, фактов, свидетельств участников событий (как письменных, так и устных) и других источников он призывает не верить, а своему вымыслу, ни на чем не основанному (разве что на крикливой болтовне Гитлера и Геббельса), предлагает верить.

На странице 343 автор пишет: «Летом 1940 года плана „Барбаросса“ у Гитлера еще не было. А у товарища Сталина какие-то замыслы уже были».

А в книге «Ледокол» он себя опровергает и сообщает, что у Гитлера уже 23 ноября 1939 года «какие-то замыслы уже были» касательно нападения на СССР: «На совещании высшего командного состава германских вооруженных сил 23 ноября 1939 года Гитлер говорил о том, что против Советского Союза можно начать войну только после того, как будет завершена война на Западе»238.

В книге «Тень Победы» мистер Резун возмущается: «И не понять наших вождей. При Брежневе, Суслове, Епишеве были сделано невероятно много для раздувания культа личности Жукова. Но почему-то – без опоры на документы»239.

Правда, сам он на архивные документы опираться никак не хочет: «Меня призывают писать книги, опираясь не на открытые источники, а на архивы. Спасибо, учту»240.

На страницах 349–350 «скромный собиратель цитат» сообщает: «В „Ледоколе“ преднамеренно почти не использовал архивные материалы. Меня могли упрекнуть: то цитируешь, и это, а как нам проверить, правильно ли цитируешь, да и есть ли такой вообще документ в архиве? Сейчас в архивы можно попасть и проверить. Поэтому в этой книге использую архивные и открыто опубликованные материалы. Основной упор все равно на открытые материалы, которые доступны каждому. Хочу показать – смотрите, слушайте, это не я придумал. Это коммунисты сами говорят. Нужно только внимательно их слушать.

Изучая архивные материалы и открытые публикации, сделал для себя вывод…»

Вот только проверить невозможно, правильно ли он цитирует, поскольку заламаншский «исследователь» не считает нужным указывать названия архивов, фонды, описи, дела, листы, постольку его «архивным исследованиям» верить нельзя.

Например «изменник Родины, предатель, перебежчик и фальсификатор Резун»241 неоднократно в своих книгах упоминает о своей работе в германских архивах:

1. «В архивах Вермахта во Фрайбурге есть документы о многочисленных случаях помешательства немецких пулеметчиков. Скосил Ганс сто Иванов, еще сто, еще. А они все лезут и лезут. Это не война. Это безумие. От жуковского безумия у Гансов мозги набекрень поворачивались»242.

2. «Так вот, в свое время мне выпало работать в германских военных архивах во Фрайбурге»243.

3. «Однако немецкие документы говорят о том, что к стенам Москвы германская армия подошла на последнем дыхании»244.

4. «Подобных случаев я могу рассказать тысячи со ссылками на конкретных свидетелей, на архивные документы, публикации, письма фронтовиков»245.

5. «Начальник Генерального штаба в своем служебном дневнике всего лишь упоминает о том, что такие вопросы обсуждались, но не вдается в подробности и не сообщает о принятых решениях. Но решения сохранились. Любопытствующий исследователь их может найти в архивах города Фрейбурга»246.

6. «6 мая 1941 года Сталин стал главой советского правительства. Этот шаг озадачил многих. Из трофейных документов мы знаем, например, что германское руководство так и не смогло найти никакого удовлетворительного объяснения этому событию».

7. «Если мы не верим полковнику ГРУ Старинову и его поистине великолепной книге, мы можем обратиться к германским архивам и там найти то же самое: германская разведка, по всей видимости, никогда не добыла полный текст сталинской речи, но по многим косвенным и прямым признакам германская разведка считала, что речь Сталина 5 мая 1941 года – это речь о войне с Германией»247.

8. «В старых трофейных архивах я нашел впечатление германского летчика, который описывает советские войска именно этими же словами!»248

9. «Встреча с 16-й армией Лукина в начале июля 1941 года для германского командования была полной неожиданностью, как и существование всего Второго стратегического эшелона. Поэтому об этой встрече германские архивы хранят особо много документов. Каждый желающий в этих архивах может найти сотни и тысячи фотографий, запечатлевших моменты пленения советских солдат Второго стратегического эшелона»249.

10. «В германских предвоенных архивах я не нашел никаких упоминаний о Куйбышеве как запасной столице, тем более ничего о подземном командном пункте в Жигулях»250.