Я спросила:

– Это все правда, или ты выдумываешь?

– Если правда хороша сама по себе, то выдумывать ничего не надо, – ответил дедушка Давид. – Хочешь узнать, что было дальше?

Разумеется, я хотела! Его было интересно слушать, даже если бы он просто считал от одного до тысячи. И я бы ничего не имела против, если бы он соврал, что сначала идет двести, а только потом сто.

– Через некоторое время, – продолжал дедушка Давид, – веков так через тридцать-сорок, женщинам стало скучно. Они играли на фортепьяно, вышивали, смотрели в окно и гуляли вокруг озера. Но так, чтобы не запачкать платье – это им не разрешалось.

– А кто им не разрешал?

– Мужчины.

– Дедушка, а мужчинам в доисторические времена тоже не разрешалось пачкать одежду, когда они охотились и собирали ежевику?

– Голубушка Салли Мо, ты хочешь, чтобы я продолжал рассказ?

Дедушкин кот запрыгнул на стол и обвил своим белым хвостом дедушкин стакан с яблочным соком, словно хотел бросить его мне в лицо, если я отвечу «нет».

– Ты говоришь только о богатых женщинах, – сказала я.

И яблочный сок плеснул мне в лицо. Выдумка.

– Это было самое чудесное время в истории, – добавила я, – сто пятьдесят лет назад, в Англии. Женщины целыми днями писали письма подругам и читали книгу за книгой.

– Да, – ответил дедушка Давид, – от скуки они пиcа́ли письма подругам, которые скучали где-то в другом месте, и в письмах рассказывали, как им скучно. И что через два месяца будет бал, на котором они мечтают встретить мужчину, занудного-презанудного, лучше всего пастора, вместе с которым можно будет скучать много-много лет, с ним и с выводком скучных детей. К тому же играть с детьми мамашам не полагалось, потому что это работа для нянек и гувернанток. Так они и скучали всю жизнь, пока не умирали со скуки в буквальном смысле слова. От этой жизни женщины становились истеричными и в понедельник не знали, что на самом деле на дворе четверг. И да, происходило все это в Англии, как ты правильно заметила. В Англии, где постоянно идет дождь.

– А ты знаешь, чего женщины хотят теперь? – спросила я.

– Подавать мне пальто, – сказал дедушка Давид, – и открывать передо мной дверь. Жалкое состояние.

– Ты отстал от жизни, – возразила я. – По-настоящему современные женщины мечтают «осознанно скучать», освободить свою голову, проснуться в бревенчатом домике где-нибудь у черта на куличках в четверг и думать, что на самом деле понедельник. Они мечтают снова начать читать книжки – и никаких забот, никаких многогранных натур и счетов-фактур. Мечтают учить испанский и много гулять. В общем, жить в таком мире, как сто пятьдесят лет назад.

– Но этот мир у них уже давно отняли, – заметил дедушка Давид. – Мы, мужчины, проделали это очень ловко, а вы опять оказались в жопе. За что боролись, на то и напоролись. Потому что вам захотелось курить сигары, и носить брюки, и быть во власти, и по вечерам выходить на улицу без сопровождающих – просто-напросто чтобы почувствовать, как оно – быть мужчиной. Вы хотели равноправия. А мужчины только того и ждали. За много веков они уже успели наиграться в начальников и устать от ответственности и принятия решений. Им захотелось мира и покоя в голове. И может, немножко поохотиться и пособирать ежевики. Но главное – поменьше думать. Так что когда женщины стали бороться за избирательное право, – подытожил дедушка Давид, – мы с удовольствием его им отдали.

– Да это полный бред! Женщинам пришлось отчаянно за него сражаться, – сказала я.

– И получили они его благодаря мужчинам, ведь это они голосовали за женское избирательное право. Только так. Женщины тогда не имели права голоса.

Дедушка Давид лукаво усмехнулся. Ему это очень шло.

Я услышала голос Фила. Палатки ни к черту не годятся, когда хочется незаметно поплакать или поорать. Зато они великолепны для того, чтобы подслушивать, что делается в мире. Я думала, наш журналист опять травит анекдоты, поэтому сначала не слушала. Но не тут-то было. Фил рассказывал, как недавно ехал на велосипеде вдоль дюн и увидел вдали, на лугу, молодого зайца. А около него – старую ворону. Они сидели рядышком и смотрели друг на друга, и вдруг молодой заяц подпрыгнул совершенно вертикально аж на метр вверх, а после приземления посмотрел на ворону с гордостью. Ворона ему кивнула: мол, здорово ты умеешь. Потом они какое-то время еще посидели рядышком, глядя друг на друга, пока молодой заяц не чесанул с огромной скоростью к дюне, у подножия которой стоял Фил со своим велосипедом. А потом с той же скоростью рванул обратно. Около вороны он остановился и снова посмотрел на нее с гордостью. И ворона снова кивнула с восхищением во взгляде.

– Ну как, нравится вам мой рассказ? – спросил Фил.

– Смотря как он закончится, – ответил Донни.

– Да я уже все рассказал, – сказал Фил.

– Интересно, – оценил Дилан.

Значит, он был тут же.

– Я уже знал эту историю, – сказал Бейтел, – ворона мне все рассказала.

Значит, и он тут. Бейтел.

Все в сборе. Так чего же мы ждем?

– А потом ничего не произошло? – поинтересовался Донни.

– Произошло, – сказал Фил. – Через некоторое время ворона улетела прочь.

Великолепно! Я подумала, что эта история – специально для меня. Он знал, что я слушаю, лежа в палатке, и снова стал мне симпатичен. Когда в одном человеке умещается пять, это здорово. Потому что хотя бы один из них говорит что-нибудь хорошее. Я выглянула из палатки. Вон они, четверо мужчин: Фил, Донни, Дилан и малыш Бейтел. Все сидят на упавшем дереве. Сидят просто так, тусуются, накручивают травинки на палец, пятками кроссовок делают ямки в песке. Точно саблезубые тигры-папаши в воскресенье. Дедушка Давид был прав: «Нас двигают вперед наши глупые желанья».

Значит, теперь директорами банков и премьер-министрами должны стать женщины, а мужчины охотно уступают нам место. Теперь женщины страдают от депрессии, и рака, и стресса, и их косит один сердечный приступ за другим. Теперь женщины уже хотят вернуться к тому, как они жили двести лет назад, а власть и все недуги хотят вернуть мужчинам. Но это нереально. Потому что мужчины сидят в парках, глядя, как детишки играют в песочек. Мужчины читают книжки и треплются в вотсапе с друзьями, которые занимаются тем же самым где-то в другом месте. Они чуточку размышляют о том о сем, чуточку гуляют вокруг пруда, чуточку отпускают бороду. «Когда ты в последний раз видела мопед с парнем за рулем и девушкой на багажнике? – спрашивал меня дедушка Давид. – Я уже сто лет не видал. Рулят теперь девушки, а юноши сидят усмехаются у них за спиной. Некоторые мужчины еще не разобрались, как это приятно, Салли Мо. Некоторые мужчины отстали от жизни – назовем их второгодниками. Такие до сих пор держатся за власть, куда ни глянь. Поверь, более глупых правителей не было никогда в жизни!»

Я залезла обратно в палатку и подумала: молодец Джеки, что не участвует в выборах. Это и есть настоящая эмансипация, это и значит быть свободной: делать то, что хочешь, и не делать того, чего не хочешь. И не давать себя вовлечь в эти игры между мужчинами и женщинами. Я все это знаю, но спросите меня, кто хочет стать президентом Идеального государства для Детей, – и вы увидите меня в первых рядах. Я вступлю в борьбу с мужчинами! Точнее, с Донни… Я знаю все, не понимаю ничего. Что характерно для породы интеллектуалов.