Сказала – и тут же замолчала, опять закрыв рот платком, откинувшись назад и вытаращив на полицейских испуганные глаза.

– Вот что, Александра! – Дубков поднялся. – Сейчас иди, поспи, я Антипу Каллистратычу скажу, чтобы он тебя не беспокоил, а как проснешься – про разговор наш забудь. И тем более Огурцу про него не говори, потому что, если это и вправду лишаки, они тебя в живых не оставят за твой язык. Поняла?

– П-п-поняла. – Голос у Сашки дрожал и был совершенно трезвым. – Только и вы им про меня не говорите!

– Не скажем, будь на этот счет покойна. Сколько их человек?

– С моим – пятеро.

– А где живут?

– Где живут, не знаю, знаю тока, что фатеру им жид один сдает, там же, у заставы.

– А когда они в портерной бывают?

– Да кажный вечер сидят.

После того, как в деле появились реальные подозреваемые, Шереметевский лично возглавил дознание.

Он собрал надзирателей и агентов и заставил Кунцевича подробно рассказать им о проведенном розыске.

– Ну-с, господа, что будем делать? – спросил начальник, внимательно глядя на подчиненных. – Пять оторвиголов, среди них – беглые каторжники, которым терять нечего. Если попытаемся взять их силой – целый бой будет. А мне бы никого из вас терять не хотелось, привык я к вам, к чертям, хоть вы все и сволочи. Ну, а раз силой взять нельзя, значит, надо взять хитростью. Давайте думать, господа!

– Надобно конных жандармов вызвать! – предложил один из агентов, новичок, поступивший на место пару месяцев назад.

Присутствующие заулыбались.

– Это как же они на лошадях в портерную попадут? – усмехнулся и начальник. – Чай у них не пони…

Все заржали. Проявивший инициативу агент сконфузился и опустил голову.

– Разрешите, ваше высокородие? – подал голос Кунцевич.

– Говорите.

– Мне очень понравился метод господина Дубкова, при помощи которого он сегодня получил сведения о местонахождении банды. Надобно их споить, а потом и забрать.

– Поясните?

Через полчаса активного обсуждения предложенного Мечиславом Николаевичем плана начальник спросил у собравшихся:

– Охотники [25] есть?

Поучаствовать в операции рвались все. Шереметевский отобрал троих самых сильных и прибавил к ним инициатора вылазки.

Оконфузившийся в начале совещания агент поднял, как в школе, руку:

– Меня, меня возьмите!

Леонид Алексеевич с сомнением оглядел его щуплую фигуру:

– Вас?

– Вы не смотрите на мою субтильность. Я состою в секции английского бокса при атлетическом обществе, и господин тренер меня очень хвалит.

– Тренер? Вами занимается тренер? Вот отчего вы все про лошадок вспоминали!

Все опять заржали. Бедный юноша чуть не плакал [26].

– Ну хорошо, хорошо, ступайте и вы, – поспешил успокоить его начальник. – Как фамилия?

– Левиков, ваше высокородие!

Вечером следующего дня в портерную господина Почечуева ввалилась полупьяная компания рабочих и заказала две дюжины пива.

Пролетарии сели за угловой столик и стали пировать.

У самого буфета расположилась другая компания, тоже состоявшая из пятерых мужчин. Обе группы изредка бросали друг на друга взгляды.

– Наши, – сказал Кунцевич, незаметно кивая на рыжего мужика, восседавшего по правую руку от огромных размеров детины с густой черной бородой. – А рядом с ним, похоже, лишачок.

– Чур, каторжный мой! – сказал Левиков.

Кунцевич пожал плечами – твой так твой, хочешь погеройствовать – ради Бога.

В это время надзиратель Абакумов, покрутив по сторонам головой, достал початую бутылку и налил водку в только что опустошенный стакан из-под пива[27].

– Давай-ка и нам, Санек. – Надзиратели стали двигать к нему посуду.

От компании беглых отделился вертлявый молодой человек в нагольном полушубке и подошел к переодетым полицейским:

– Не угостите ли соседей, почтенные? – спросил он, крутя в руках железную вилку.

Абакумов посмотрел на него осоловевшими глазами:

– Угостить-то можно, у нас этого добра хватает. Только и вы нас угостите – купите закусок – яичек там, букербродов, а то буфетчик уже на нас волком смотрит.

– Об чем разговор, монеты есть! – заулыбался вертлявый, обнажив полупустой рот. – Мы бы и сами водки купили, кабы ею здесь торговали, а на улицу выползать неохота – вьюга поднялась.

– Вот что, – предложил Кунцевич, – давайте столы сдвинем да в одной компании сядем!

Предложение было принято. Когда новые приятели выпили по первой, бородач уставился на Кунцевича и спросил:

– А вы кто, робята?

– Мы с Лешкой, – Мечислав Николаевич кивнул на Левикова, – наборщиками в типографии, а остальные у Сан-Гали трудятся.

– У Сан-Гали? На Лиговке? А за каким вас сюда-то занесло?

– На кладбище были, приятеля помянули. Год сегодня, как схоронили. А вы откуда?

Бородатый усмехнулся:

– Мы тоже рабочие… Наливай, что ли!

Через полчаса все бандиты, за исключением чернобородого, были абсолютно пьяными. Хоть главарь от собутыльников и не отставал – знай только успевал опрокидывать в свой огромный рот очередной стакан, но при этом не пьянел совершенно.

Вертлявый, подперев рукой щеку и облокотившись на стол, затянул:

Неожиданно для всех песню подхватил Левиков:

– Молодец! – сказал вертлявый. – Ты где эту песню выучил?

– Так… Дружок петь любил, я и запомнил слова.

– Хороший у тебя друг!

Еще через полчаса водка кончилась.

– Господа! – Левиков поднялся. – Я предлагаю продолжить наш банкет у меня. У меня дома хранится четверть. Правда, я припас ее к именинам, но, – Левиков махнул рукой, – еще наживу. Гулять так гулять, господа!