class="p1">— Зашёл, как же, — не стал увиливать я, — сказал им, что если не прекратят, вызову милицию.

— И что?

— Прекратили. Больше никакого шума оттуда не было.

— А чего они не поделили, не выяснил?

— Точно не знаю, но возможно папаша у них деньги хотел забрать, — вдохновенно начал сочинять я, — которые мы в летнем лагере заработали — мы же вместе там были, только сегодня вот вернулись.

— И много заработали? — поинтересовался капитан.

— По-разному, кто на сколько наработал, братьям, если не ошибаюсь, рублей по 20–25 на руки выдали.

— А вот эта штучка тебе ни о чём ни говорит? — и Сизов вытащил из кармана прозрачный пакетик, где лежал николаевский червонец.

— Ух ты, — я заставил себя восхититься, — по-моему это старинная монета какая-то, чуть ли не царских времён. Нет, ничего про это не знаю.

— Это николаевский червонец, — просветил меня капитан, — 1899 года, вес 8,5 грамм, из них чистого золота 7,7 грамм.

— Здорово! — я счёл нужным проявить элементы восторга. — Где же это они нашли такую штуку? Дорогая наверно, рублей на сто потянет.

— Даже на двести, — поправил меня капитан. — Вот и я думаю, где ж это они могли найти такое богатство?

— Может клад какой старый откопали, — дипломатично предположил я, — у нас ведь город старый, вполне могут где-то клады с дореволюционных времён сохраниться.

— Ладно, — вздохнул капитан, — раз ты ничего не видел и не знаешь, можешь быть свободен.

Я встал и пошёл к двери, но в спину мне было добавлено следующее:

— Но если я узнаю, что ты как-то в этом деле замешан, тогда пеняй на себя… срок знаешь какой за валютные спекуляции полагается?

— Понятия не имею, товарищ капитан.

— От 3 до 5 лет с конфискацией, вот сколько. Статья 191 Уголовного кодекса, можешь заглянуть для информации. А сейчас гуляй пока…

Я и пошёл гулять, пока можно. Залетел в свою квартиру, сказал родителям, что буду делами заниматься до вечера, и забился в свою комнату. Да, одна из трёх комнат нашей сталинской трёшки принадлежала конкретно мне, и в её двери даже и замок был врезан. Лёг на диван вниз головой и начал усиленно размышлять о двух вековечных российских проблемах — кто виноват и что делать?

Вся эта мутная схема с зубным Абрамычем и хоккейным Петровичем мне совсем разонравилась. Тем более, что астральный чекист Фролов уже успел наврать и с сохранением найденного имущества — если б я не перепрятал наволочку в ночь перед КВНом, сгорело бы оно синим пламенем вместе со сторожкой этой грёбаной. А если один элемент в схеме неисправный, то и вся она, как хорошо известно любому системотехнику, работать не будет. Так что по всему получается, что к Абрамычу мне идти не следует… или в более мягком варианте — можно сходить, но абсолютно пустым. И еще монетки наверно надо бы перепрятать… а может и не стоит дёргаться, а то ведь возьмут на перепрятывании, потом не отмажешься.

К стоматологу я таки после получасовых размышлений решил сходить, естественно без ничего, но пакет таки с собой взял, красивый, с логотипом детского фонда Юнисеф. А чтобы он не производил впечатление пустого, кинул туда первую попавшуюся книжку увесистого формата. А попались мне материалы 24 съезда КПСС в двух томах красно-кирпичного цвета.

Родителям сказал, что погуляю с часик во дворе, а сам осторожно, чтобы никто по дороге не попался, вышел кружным путём через вторую арку и Дом техники на Свердлова, а уж оттуда на Комсомольскую. Возле дома номер 12 никого на лавочке не сидело, тем лучше, делаем лицо попроще и двигаемся на второй этаж в квартиру номер четыре. Дзинь…

— Кто там? — раздался из глубин испуганный высокий голосок.

— Здрасть, я от Степана Данилыча пришёл.

— Я тебя не знаю, — сказали оттуда после недолгого разглядывания в дверной глазок, — ты кто такой?

— Знакомый Степана Данилыча, Витей меня зовут, — нашёлся я, — привет от него пришёл передать и посылочку небольшую.

В квартире наконец решились и отворили мне дверь — на пороге стоял маленький носатый мужичонка в цветастом халате.

— Ну если посылку, тогда заходи.

И я прошёл внутрь… я в принципе бывал в домах этого типа, так что расположение комнат примерно знал, направо кухня в четыре квадрата, ванной и сортира нету, не предусмотрено. А прямо комнатушка в десять квадратов. Вот в неё, в эту комнатушку, он меня и провёл.

— Привет ты мне уже передал, давай теперь посылочку, — буркнул хозяин, садясь на обычный конторский стул, мне, кстати, сесть не предложил.

— Всю посылку я сразу тащить не стал, во избежание, — сказал я, сев без приглашения, — вот образец того, там содержится в этой посылке.

И я протянул ему одну монетку, я в последний момент таки решил её прихватить из сарая. Абрамыч поменялся в лице, быстро достал из ящика стола большую чёрную лупу и начал пристально изучать червонец. Через минуту примерно он заявил следующее:

— Ты же понимаешь, что мне надо изучить вопрос более подробно.

— Прекрасно вас понимаю, Самуил Абрамыч, поэтому торопить не буду. Хотелось бы только в общих чертах узнать, так сказать, цену вопроса — почём возьмёте, если коротко?

Абрамыч закатил мхатовскую паузу, вот ей-богу не меньше полутора минут молчал, перекидывая монетку из руки в руку, вставая и прогуливаясь по комнате к окну и обратно и закатывая глаза к облупленному потолку. Потом сел и твёрдо выговорил:

— Восемьдесят пять рублей.

— Ну Самуил Абрамыч, ну дорогой, так дела не делаются, — внутренне усмехаясь сказал я, — вы таки думаете, что я не знаю цену грамма золота в наших скупках? И сколько граммов содержится в монете? Уважая ваш заслуженный гешефт, готов согласиться на двести двадцать рубликов.

И тут начался великий торг… сошлись в конце концов на 135 рублях, в принципе неплохо, за все 119 штук это получится шестнадцать тысяч, из которых пять надо отдать тренеру, а одиннадцать останутся у меня. Легализацией только надо озаботиться будет…

Стоп-стоп, Витёк, осадил я тут самого себя, тебе сейчас не о легализации надо думать, а о том, как бы тебя не повязали при сделке наши доблестные органы правопорядка, так что думай об этом в первую очередь.

— Итак, драгоценный Самуил Абрамыч, к чему же мы пришли в итоге нашего обсуждения?

— Сколько у тебя таких монет? — совсем без экивоков спросил он.

— Сто девятнадцать, — сознался я.

— Это значит, что мне надо собрать… надо собрать… 17 тысяч, — подсчитал в уме он. — Я такую сумму могу обеспечить через два дня, вечером. Приходи сюда же, рассчитаемся, да,