Этого ни в коем случае нельзя было делать. Правда, овражные гномы были известны всему Кринну своей трусостью и ненадежностью в битве, однако, оказавшись в безвыходном положении, они сражались с отчаянной яростью, как загнанные в угол крысы.

— Грязный тритон! — гневно заверещала Бупу и, оставив в покое ногу Карамона, вонзила свои зубы в чешуйчатую лапу драконида.

У Бупу было не много зубов, но все они были острыми и крепкими, а аппетит, с которым она вцепилась в тело ящера, можно было объяснить лишь скромным ужином.

Драконид протяжно завыл. Взмахнув клинком, он готов был прикончить обнаглевшего овражного гнома, но Карамон наконец поднялся и, пытаясь разобраться, что к чему, и беспорядочно размахивая мечом, по чистой случайности отсек ящеру лапу. Тварь рухнула. Бупу разжала челюсти и выпустила свою добычу — плотоядно облизнувшись, она принялась оглядываться по сторонам в поисках новой жертвы.

— Ур-ра! Карамон! — неистово заголосил Тас, подбадривая друга и не забывая при этом проворно орудовать ножом.

Его клинок мелькал то тут, то там и разил врагов с быстротой атакующей змеи. Госпожа Крисания, громко призывая Паладайна в заступники, опрокинула одного из ящеров ударом горящей головни и теперь сосредоточенно добивала лежащего.

Насколько Тас мог видеть, только три или четыре драконида все еще держались на ногах и могли .представлять опасность. Пока что они скрывались за пределами круга света, отбрасываемого костром, и опасливо приглядывались к Карамону. В полутьме им был виден только его гигантский силуэт с грозно сверкающим мечом, поэтому они благоразумно держались от гиганта на почтительном расстоянии.

— Покажи им, Карамон! — азартно крикнул Тассельхоф. — Посшибай им каменные головы!

Карамон медленно повернулся к нему, и кендер замолчал, заметив странное выражение его лица.

— Я не Карамон, — вкрадчиво сказал он. — Я — Рейстлин, его брат. Карамон мертв, это я убил его.

Исполин посмотрел на свою руку, сжимавшую меч, и вдруг отбросил клинок в сторону с таким видом, словно рукоятка обожгла его.

— Что это я вооружился мечом и щитом? — удивленно спросил он самого себя.

— Мое оружие — магия, я не могу творить заклинания, пока мои руки связаны железом…

Тассельхоф испуганно икнул и бросил тревожный взгляд на драконидов.

Рептилии тоже обменялись озадаченными взглядами. Потом они медленно двинулись вперед, не спуская настороженных глаз с Карамона. Очевидно, они ожидали какого-то подвоха.

— Ты не Рейстлин, ты — Карамон! — в отчаянии закричал Тас, но гигант не обратил на него ни малейшего внимания.

Разум его, все еще отравленный «гномьей водкой», по-прежнему отказывался возвращаться в реальность. Карамон безмятежно закрыл глаза, вытянул вперед руки и забормотал какую-то галиматью.

— Антснест, сильвераш, букара… — твердил он, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.

Прямо перед Тасом выплыла из темноты ухмыляющаяся рожа ящера. Сверкнула сталь, и в голове кендера вспыхнуло яркое солнце…

Тассельхоф упал. По лицу его струилась какая-то горячая жидкость, затекая в глаза и в рот. Кендер почувствовал металлический привкус крови, но ничего не мог поделать. Он устал… страшно устал…

Но сильнее усталости была боль. Он хотел заснуть, но боль не позволила.

Тас боялся пошевелить головой из опасения, что она расколется на две половинки, словно гнилой орех. Так он и лежал, совершенно недвижимый, и смотрел на мир одним глазом — тем, который еще не был залит кровью.

Уши кендера слышали пронзительный визг Бупу — так в руках мучителя мог визжать маленький беззащитный зверек. Затем визг внезапно оборвался, и на несколько мгновений над поляной воцарилась полная тишина. Через пару секунд снова раздался вскрик, потом — мучительный стон, и огромное тело рухнуло на землю совсем рядом с ним. Это был Карамон. Изо рта его текла кровь, неподвижные глаза были широко открыты.

Тассельхоф удивился, что не чувствует ни печали, ни сожаления. Он вообще ничего не чувствовал, кроме страшной боли в голове. Над ним с мечом в руке стоял огромный драконид, и кендер знал, что тот сейчас его прикончит, но не мог даже пошевелиться. Ему было все равно, и он лишь беззвучно умолял ящера вс медлить и поскорее прекратить муку, которая безжалостно терзала его.

Затем где-то рядом мелькнул белый плащ, и раздался громкий чистый голос, призывающий Паладайна. Драконид тут же исчез, и Тас услышал, как его когтистые лапы с треском ломают кусты уже вдалеке отсюда. Белый плащ приблизился, легкая и прохладная рука прикоснулась к голове кендера, и он снова услышал имя Паладайна. В тот же миг боль куда-то исчезла, и Тассельхоф заморгал обоими глазами, пытаясь увидеть что-то сквозь наплывшую кровь.

Крисания тем временем склонилась над Карамоном, и кендер заметил, как веки гиганта дрогнули, приоткрылись и снова сомкнулись — на этот раз уже в глубоком целительном сне.

«Ну, вот и все, — с облегчением подумал Тас. — Они ушли, и теперь все будет хорошо».

Потом он почувствовал, как мышцы его рук напряглись. Целительные силы жрицы продолжали вливаться в него, и Тас, приподнявшись на локте, всмотрелся в темноту.

Что-то приближалось к поляне. Что-то, что испугало драконидов или повелело им уйти. Чья-то тень вступала в круг света от костра. Он хотел возгласом предупредить о приближении грозной тени, но горло кендера стиснула внезапная судорога, а воля его натолкнулась на какое-то невидимое препятствие, которое не могла преодолеть. Парализованный страхом, кендер почувствовал, как голова его закружилась. Он не мог больше ясно соображать, и единственная мысль, промелькнувшая у него в голове, была о том, что на этот раз он выбрал себе приключение не по росту.

Потом кендер увидел, как госпожа Крисания выпрямилась, и подол ее белого плаща взметнул прелые прошлогодние листья у самого его лица. Жрица медленно пятилась от существа, которое неумолимо наступало на нес из темноты. Тас слышал, как она зовет Паладайна, однако скованный ужасом язык плохо ей повиновался.

Кендер и сам отчаянно желал закрыть глаза, но в его небольшом теле все еще сражались между собою страх и природное любопытство. Любопытство победило. Тас увидел, как страшный пришелец все ближе и ближе приближается к жрице.

Незнакомец был одет в доспехи Соламнийских Рыцарей, но латы его были оплавлены и покрыты окалиной. Когда между ним и Крисанией оставалось всего несколько шагов, пришелец вытянул вперед руку, и кендер увидел, что ладони у него нет.

Слова, которые он произносил, доносились не изо рта, глаза светились оранжевым огнем, а призрачные ноги ступали прямо сквозь пламя костра. От него веяло неизбывным холодом той страны, где страшный рыцарь принужден был обитать бессчетное количество лет, и кендер почувствовал, как этот холод пробирает его до самого мозга костей.

И все же Тас продолжал смотреть. Крисания по-прежнему пятилась, а Рыцарь Смерти с каждым шагом подходил к ней все ближе. Воин в черных доспехах поднял вторую руку и направил на Крисанию бледно светящийся указательный палец.