Упаннишшур одарил альбиноса уничижительным взглядом.

– Ты, видимо, не понял, что произошло, – холодно произнес он.

По всему было видно, Феггаттурис Упаннишшуру не нравится.

– Да? – саркастически усмехнулся Феггаттурис. – А между прочим, Таурриммас и сейчас при ноже.

Упаннишшур глянул на Таурриммаса. Взгляд его скользнул вниз, задержался на рукоятке ножа, торчащей из-за пояса плотогона.

Рафу показалось, что он уловил тревогу во взгляде Упаннишшура. На секунду он даже подумал, что Упаннишшур прикажет Таурриммасу отдать нож. Но Упаннишшур быстро обуздал эмоции. Настолько быстро, что Раф начал сомневаться, а не увидел ли он то, чего не было? Всякое может привидеться, когда происходит такое, чего, в принципе, не может быть… Не должно быть… Ведь, если верны предположения Виираппана…

– Хорошо, – тихо, почти неслышно хлопнул в ладоши Упаннишшур. – Давайте теперь послушаем, что расскажет сам Таурриммас.

Он ободряюще улыбнулся плотогону и сделал приглашающий жест рукой.

Таурриммас переступил с ноги на ногу, кашлянул в кулак. Глянул исподлобья на желающих услышать его историю, а может быть, просто так стоящих на причале островитян.

– Да что тут рассказывать-то? – угрюмо вопросил он. И сам же ответил: – Вы все уже слышали. История простая, как рыбацкий крючок. Я собрал рыбью кожу. Много собрал. Так много, что пришлось взять помощника, – Таурриммас указал на сидевшего с закрытыми глазами Чхоппоттуна. – Помощник оказался ненадежным, но это уже другая история. Мне и прежде приходилось иметь дело с плоскоглазыми, и я знал, что при обменах они бывают не чисты на руку. Поэтому, прибыв на место, я потребовал, чтобы тюки с кожей были пересчитаны тут же, на плоту. После этого мы договорились о том, что за каждый тюк плоскоглазые дадут по три двуручные корзины угля, и начали отгрузку товара. Все было честно, все по справедливости. Но, как верно заметил Кумманнис, плоскоглазые сначала сняли с плота всю кожу и только после этого начали завозить уголь. Поначалу-то я не придал этому значения. Ну, думаю, шут с ними, у меня достаточно времени, пускай как хотят, так и делают. Я только стою и корзины с углем считаю. А Чхоппоттун их на корме аккуратно расставляет и веревками крепит. Что же дальше? Загрузили мы ровным счетом сорок две корзины, – меньше половины того, что мне причиталось, – как вдруг приплывает очередная лодка и плоскоглазые сгружают с нее два тюка кожи. Кладут они, значит, эти самые тюки на палубу, распаковывают и начинают объяснять мне, что кожа, мол, плохая, ни на что не годная, потому что, видите ли, заплесневела. Я им вполне спокойно отвечаю, что кожа, которую я им привез, была наивысшего качества, в чем они сам имели возможность убедиться еще до того, как мы договариваться об обмене стали, а откуда они это барахло взяли, я не знаю, да, честно говоря, и знать не хочу. Это, говорю, ваша кожа и ваша проблема, а мне, давайте-ка, мой уголек отгрузите. Но плоскоглазые меня не слушают – делают вид, будто не понимают, что я им говорю, – и все вчетвером направляются на корму. Там цепляют корзинки с углем, которые Чхоппоттун привязать не успел, и тащат к лодкам. Представьте себе мое состояние! – в порыве сердечной откровенности Таурриммас прижал руки к груди. – Плоскоглазые жулики уносят мое добро! То, что я честно у них выменял! А взамен подсовывают какую-то травленную плесенью кожу! Да если бы мне нужна была кожа, я бы не повез ее менять! И что же мне делать? – Руки Таурриммаса бессильно, как плети, упали вниз. – Натурально, я встаю на пути у плоскоглазых и требую, чтобы они поставили корзины на место, забирали назад плесневелую кожу, что привезли с собой, и без проволочек загрузили на плот недостающий товар. Иначе, говорю, больше никаких дел с вами иметь не буду! И всем на Квадратном острове расскажу, что в Тихую заводь за углем лучше не плавать, потому как народ там живет бесчестный. Плоскоглазый, что ближе других ко мне оказался, посмотрел сквозь меня, будто я прозрачный, и неожиданно ударил в грудь. И не ударил даже, а только коснулся открытой ладонью моей груди. Не знаю, что и как он сделал, но у меня при этом перехватило дыхание и я упал на палубу. Кстати, – Таурриммас вытянул руку в сторону сидевшего у поручней Чхоппоттуна, – работник, которого я нанял, находился всего в дух шагах, но даже и не подумал прийти мне на помощь. Конечно! – Таурриммас патетически всплеснул руками. – Тащат-то не его добро!

– Плоскоглазые забирали свое, – глядя в сторону, уныло произнес Чхоппоттун.

– Уголь я получил в обмен на кожу! – подавшись в его сторону, проорал Таурриммас.

Чхоппоттун никак на это не отреагировал.

– Одним словом, – продолжил Таурриммас, – я был унижен, оскорблен, обманут и, кроме всего прочего, меня пытались ограбить. Как бы вы поступили на моем месте? – Он вытянул руку, призывая любого желающего дать ответ на вопрос. Желающих не нашлось. – Я знаю, что злость – плохой советчик. Но в тот момент я не понимал, что делаю. Я должен был любой ценой остановить плоскоглазых, уносивших мой уголь! Я должен был сделать это не только ради себя, но и во имя всех людей! Потому что в моем лице оскорбление было нанесено всем нам! Всему Квадратному острову! – поймав нужную интонацию, Таурриммас вошел в раж и едва не подпрыгивал на месте. А слушавшие его островитяне перешептывались и одобрительно качали головами. – Справиться с четырьмя плоскоглазыми голыми руками я был не в состоянии. Поэтому я схватил первое, что подвернулось под руку, и ударил того, что находился ближе других. Я готов поклясться, – Таурриммас припечатал ладонь к груди, – что не собирался убивать плоскоглазого. Я хотел только как следует проучить его. Нож в моей руке оказался по чистой случайности. – Пауза. – Кроме того, кто сказал, что плоскоглазый умер? Я лично не видел его мертвым. Готов поспорить, Кумманнис и Чхоппоттун тоже этого не видели. Так о чем разговор? – Таурриммас раскинул руки в стороны и чуть отклонился назад, как будто призывал любого желающего ударить его посильнее в живот. – Скорее всего, я ему только кожу на лбу поцарапал – отсюда и кровь… А плоскоглазые, побросав корзины с углем, утащили своего раненого приятеля в лодку и уплыли. Больше они не появлялись. Я понял, что не получу обещанный мне уголь. А соваться под своды плывущего дерева мне совершенно не хотелось. Плоскоглазые, должно быть, только и ждали, чтобы я заглянул к ним в селение, – наверняка ведь поквитаться со мной хотели. Ну, что тут поделаешь?.. Обидно, конечно: кожу потерял, угля и половины того, что должно, не получил. Ну, да хорошо еще, что живым вернулся. А то ведь… – Таурриммас умолк, не закончив фразу, и с досадой махнул рукой: – А, ладно…

Таурриммас посмотрел на Упаннишшура, давая понять, что закончил рассказ.

– Что ж, – Упаннишшур одернул полу кожаной куртки. – Теперь мне все ясно, – он посмотрел на сограждан. – Надеюсь, всем остальным тоже понятно, что произошло.

– А что, собственно, произошло? – спросил мужчина с рыжеватой, клинышком, бородкой.

– В самом деле, – поддержал его высокий детина, косая сажень в плечах, с глазами навыкате. – Что за беда? – он раскинул руки в стороны, как будто хотел обхватить ими всех находившихся на причале и собрать вместе, как тростинки в вязанку. – Чего мы тут собрались-то?.. А?