— Ты ведь знаешь, что я невиновен, Марионетта, — сказал он.

Она судорожно кивнула.

— Не только я… — Она пыталась подбодрить его. — Тысячи людей. Ты бы удивился, Лино…

Он покачал головой.

— Нет, я хочу сказать, ты ведь действительно знаешь это, — повторил он, стараясь не распускаться. — Ты знаешь, как я относился к Сильвии.

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

— …и какая она была хорошая, какая милая… — Лино замолчал, закусив губу, но потом продолжил, сдерживаясь из последних сил. — Знаешь, она их никогда не целовала, — сказал он.

— Что? — Марионетте на мгновение показалось, что он все же сошел под конец с ума.

— Сильвия. Своих клиентов. Она никогда не разрешала им целовать себя в губы. Только мне. Я был единственным, кто когда-либо целовал ее в губы.

Девушка молчала, переживая услышанное и не находя слов.

— Я ухожу с чистой совестью, Нетта, — произнес он. — И ради Сильвии я уйду с высоко поднятой головой.

Она снова кивнула, закусив губу, не в состоянии дать ответ. И разве слова могут чем-нибудь помочь? Нетта прижала свой лоб к стеклу, и они с Лино оказались друг напротив друга, как в зеркале, — брови вместе, ладони вместе. Но шагнуть вдвоем в чудесное Зазеркалье было не дано — их разделяло пуленепробиваемое стекло…

— Спасибо тебе за все, Нетта, — сказал он.

— Prego.[35]Но я ничего не сделала, Лино.

— И ты сейчас поедешь в Кенсингтон? Чтобы поговорить со свидетелем?

Она кивнула, натягивая перчатки.

— Я уверена, что-нибудь случится, — прошептала она, делая вид, что целиком занята перчатками. Оба знали, что прощаются навсегда.

— Мне пора идти, — произнес Лино.

Это была явная ложь, но охранник с его стороны перегородки послушно поднялся, приготовившись отвести заключенного в камеру смертников. Лино немного постоял, глядя на хрупкую фигуру Марионетты.

— Присмотри за моими мамой и папой, — попросил он.

Она кивнула, по ее лицу ручьем текли слезы.

— Мне надо идти, — повторил юноша, тщетно пытаясь улыбнуться, — меня там ждет священник. — Он коротко кивнул охраннику, и, не успела Марионетта поднять глаза и что-то сказать, как Лино Ринальди вышел из комнаты.

Она осталась стоять (ни одной мысли в голове), все еще разглаживая перчатку и уставившись на пустой стул, где только что сидел Лино.

— Прошу, мисс, — позвал ее тюремный охранник у дверей.

Комендант стоял там, где она его оставила.

— Мне очень жаль, но я должен сообщить вам, что звонил мистер Хаскелл.

Марионетта с упавшим сердцем подняла голову. Джон Хаскелл был адвокатом, защищавшим Лино в суде, который работал без устали вместе с Марионеттой, чтобы найти повод для апелляции. Комендант говорил тихо, зная, что слова его нанесут ей сокрушительный удар.

— Тот человек в Кенсингтоне, он передумал. Говорит, ему нечего сказать.

Ничего не видя перед собой, девушка повернулась и вышла.

У тюрьмы собралась толпа. Такси продвигалось с трудом, водитель ругался, потому что люди стучали по капоту и кричали что-то нечленораздельное. Марионетта тупо смотрела вперед, ослепленная вспышками блицев, не слыша выкрикиваемые вопросы: «Вы его видели?», «Как насчет последних слов?», «Он сознался?». Неожиданно толпа осталась позади, и машина устремилась по залитой водой дороге. Марионетта оглянулась. Странная, не от мира сего сцена, освещенная яркими прожекторами бригады киношников. Флаги в знак протеста против смертной казни вперемежку с плакатами, утверждающими невиновность Лино. «Сотни людей пришли сюда под дождем, — удивленно подумала девушка, — и все незнакомые». Она смутно слышала звуки церковного гимна, плывущие по темной улице. Такси свернуло на боковую дорогу и набрало скорость.

— Брюер-стрит, верно, мисс? — Водитель незаметно наблюдал за своей пассажиркой в зеркале заднего вида. Ребята в парке ни за что ему не поверят — он вез эту девку со шрамом! Она смотрела в окно и не ответила. Пожав плечами, он повернул машину в сторону Сохо.

— Приехали!

Марионетта, вздрогнув, пришла в себя. Она потеряла всякое ощущение времени.

Такси остановилось на Брюер-стрит напротив их дома. Мостовая блестела в свете фонаря, все еще мокрая, хотя дождь уже кончился.

Марионетта вылезла из такси. Она так устала, что готова была разрыдаться.

— Сколько?

Водитель отрицательно покачал головой.

— За счет заведения, детка. — «И дело того стоит», — решил он, прикидывая, сколько наболтает там, в таксопарке. «Крутая сучка, — скажет он, — и глазом не моргнула, и слезинки не уронила. Сидела холодная, как лед, в окно смотрела. Неплохие ножки, кстати…»

— Вы очень добры, — растроганно поблагодарила Марионетта.

Такси уехало. Девушка немного постояла. Отсюда ей были слышны звуки музыки, доносящиеся через крыши из театра «Уиндмилл». По другой стороне улицы одноногий человек, показывающий фокусы с тремя картами около кондитерской мадам Валери, направлялся, хромая, в кабак. Он кивнул Марионетте, это случилось впервые, до этого всегда делал вид, что не замечает ее. Девушка удивилась и подняла руку в знак приветствия. Он скрылся в таверне «Грин корт». Марионетта подняла голову. В их квартире горел свет. Она была уверена, что так и будет, но в душе молилась, чтобы произошло чудо. Поскольку не знала, как она справится, если Тони окажется дома. Невозможно будет сдержаться, когда часы отсчитывают последние минуты жизни Лино…

Кто-то позвал ее по имени и выступил из тени подъезда. Марионетта вздрогнула, уверенная, что это Кармело Моруцци снова пришел ей угрожать, но черной повязки не было видно, как и широкополой гангстерской шляпы. При свете уличного фонаря она с изумлением узнала Микки Энджела.

— Марионетта, я должен с тобой поговорить…

Несмотря ни на что, сердце ее часто забилось, и она ничего не могла с ним поделать. Признавшись самой себе, какое действие оказывает на нее Микки, девушка разозлилась.

— Уходи! — отреагировала она излишне резко. — Не сейчас, Микки, только не сейчас… — Проскользнула мимо него и пошла к воротам, спиной чувствуя, что Микки идет за ней. Она мельком заметила мокрые волосы и промокший плащ. Скорее всего, он торчит тут уже несколько часов.

— Это важно, Марионетта, послушай меня… У меня есть новости…

— Ничего не хочу слышать! — Она захлопнула ворота как раз вовремя. Микки Энджел остался стоять с другой стороны, глядя на нее сквозь прутья решетки, словно это была ужасная пародия на недавнюю сцену в тюрьме Уондсуорт. Марионетта взяла себя в руки. Лино скоро умрет, а она тут стоит, борясь с приступом радости, вызванным у нее появлением этого странствующего музыканта, после того как он пренебрегал ею несколько недель!