— Сейчас вряд ли кто выскочит, — сказал Крюгер. — Сейчас Леший в большие «погоны» подался, он пасет тут все. И пасет грамотно. Он под землей не то что без навигатора, без фонаря обходиться может, по нюху идет, он тут знает все…

Готы смотрели на него вытаращенными от преувеличенного внимания глазами, покачивались, как камыш на берегу.

— Встречали мы его, он Рыбе еще в торец дал, — сообщил Вампирыч. — Наверное, правильно. Чтобы открытый огонь не палил… Так и сказал: мол я — Леший, еще раз поймаю — всем навешаю!

— Чего там правильно, — возмутился Рыба. — Мог предупредить вначале… А то сразу кулаками махать… Вот выскочит он сейчас — и всех отоварит, как обещал…

— Со мной-то не бойтесь, мы старые корефаны, — глядя в сторону, сказал Крюгер. — А сами ему лучше не попадайтесь.

— Так мы на тебя сошлемся! — нашел выход Вампирыч.

— Меньше болтайте, больше слушайте! — соскочил со скользкой темы Крюгер. — Здесь не Лешего надо бояться, а отморозков всяких. Вон, Хоря один такой на «растяжку» словил. Гранату поставил — и все. В клочья порвало. Это тебе не морду набить!

— Хо-орь? — клюнул носом Вампирыч. — Это который? Я его знаю?

— Ты в пятый класс еще ходил, его уже в живых не было. Лучший друг Лешего, кстати. Настоящий диггер, один из последних. Веселый, байки интересные рассказывал. Он «точки» свои жвачкой метил…

— Какие «точки»?

— Ну, типа «я тут был». У каждого диггера своя метка. У Лешего — «елочка» с тремя ветками, у Хоря — жвачка, где-нибудь повыше старался ее прилепить… Вано окурком английскую «V» рисовал… Ну, и так далее.

— А ты?

— Угадай, — Крюгер усмехнулся.

— След от когтей! — первым сообразил Айва.

Крюгер поднялся.

— Ладно, следопыты, кончай привал. Пошли домой.

Перед тем как уйти, Вампирыч выпросил у Айвы пластинку «Риглиса», разжевал ее и прилепил над решеткой. Айва почесал в затылке, затем уверенно вывел рядом окурком симпатичный смайлик — только смайлик наоборот, плачущий смайлик.

Рыба же ничего не придумал. Он хотел написать на потолке «Ушацъ!», как принято у студентов Московского архитектурного, но в конце концов отказался от этой затеи — старо это, плоско, да и мало ли что… Вычислят, как два пальца об асфальт.

В Москве много элитных увеселений. Ну, то есть таких, куда просто с улицы не войдешь. Да и в кассе билета не купишь. Потому что распространяются приглашения по специальным спискам, и те, кто в этих списках обозначен, вроде бы и есть «элита».

Вечеринка-выставка современной модной живописи проходила в Манеже, и здесь не было случайных людей. Небольшая часть столичной «гламурной» тусовки — для узнаваемости и пиара, несколько художников — без которых, вроде бы и неприлично рассматривать их картины, но основная масса — начальственный чиновный люд, попадающий в «элиту» не по аристократической крови или уникальным личностным качествам, а исключительно по должностному положению. Была здесь и прочая публика: оппозиционные журналисты, правозащитники, иностранцы: дипломаты, представители всевозможных фондов, меценаты. Мужчины в строгих костюмах, женщины в вечерних платьях — все по дресс-коду, указанному в приглашениях. В руках длинные бокалы с золотистым шампанским, стаканы с виски или коньяком, на лицах — выражение сосредоточенного внимания и готовности проникнуть в самые сокровенные глубины изобразительного искусства.

— Никас нарисовал мне шикарный портрет, и почти бесплатно — за пятьдесят тысяч…

— Мне больше Глазунов нравится, он так лица прорисовывает, глаза — как настоящие!

— Черный квадрат — это, конечно, круто! Аж мурашки по спине…

— Ах, если бы я умела, то нарисовала закат через бронированное стекло в скале! — подкатив глаза, рассказывает полная блондинка, допивающая второй стакан виски. — Вдали два корабля, море волнуется, но посередине огромная гладкая «линза», а из нее выходит ракета! Очень впечатляющее зрелище!

— Действительно поразительно! Где же и когда вы наблюдали такое чудо, Ирина Валерьевна?

— На полигоне под Североморском, две недели назад. Нас там просто закормили красной икрой…

— Здесь тоже есть икра, прошу к столу! Под виски очень хорошо…

Сегодня Ирина Валерьевна Витахина — в открытом черном платье, на смело декольтированной груди — колье из черных бриллиантов. По бокам пухленькой блондинки двое мужчин — добродушный толстяк Илья Кокин представляет международную неправительственную организацию «Разоружение — путь к миру», а высокий, с желчным лицом Петр Рогов — филиал британского фонда «Права человека без границ».

Кавалеры старательно ухаживают за дамой: подливают виски, подают бутерброды, отпускают комплименты.

— Я не могу понять, Ирина Валерьевна, как такая очаровательная дама может решать сложные вопросы, связанные с обороной? — округляет желтоватые глаза Кокин. — Ездить на далекие полигоны, присутствовать при испытаниях каких-то подводных ракет…

Витахина скромно опускает глаза. В одной руке у нее почти опустошенный стакан с «Чивас Ригал», в другой надкусанный бутерброд с красной икрой. Одна икринка прилипла в углу рта.

— Не «каких-то», дорогой Илья! Это знаменитая «Молния», морской вариант! Для нее уже строятся ракетоносцы нового поколения, она изменит соотношение ядерных сил в мире! Это было очень важное испытание, я не могла не поехать…

— Колоссально! — восхищается Илья. — Железная леди большой политики! Преклоняю колени!

Он изобразил попытку стать на колени. Ирина Валерьевна благосклонно улыбалась.

Рогов тем временем сложил бумажную салфетку и, как опытный стоматолог, прицелился острым углом к смеющемуся рту.

— Извините, позвольте за вами поухаживать… — он осторожно снимает икринку с накрашенных губ, показывает Витахиной. Та благодарно кивает.

Рогов поднимает стакан.

— Илья, давайте выпьем за эту очаровательную и отважную даму… Ведь испытания связаны с опасностью…

Блондинка смеется.

— Да, один участник напился пьяным, и его вырвало прямо на окружающих! Представляете? Я думала, что он запачкал мне платье, но все обошлось…

Кавалеры осуждающе качают головами.

— Как же такой забулдыга попал на полигон?

Витахина разводит руками.

— В качестве ответственного сотрудника НПО «Циклон». К тому же он лично рассчитывал двигатели ракеты.

— Просто удивительно, как пьяница может выполнять столь важную работу? — удивляется Петр Рогов. — Мешает ли ему пагубное пристрастие? И не хочет ли он лечиться?

— Очень много вопросов, — Ирина Валерьевна пожимает плечами. — И все не по адресу.