Решением Совета учредителей администратор Сукин А. М. уволен с занимаемой им должности. По имеющейся у нас информации, он полностью осознал происшедшее и принял единственное возможное в его положении решение, о котором Вы можете узнать из прилагаемого к данному письму материала.

По представлению Совета учредителей «ООО „Казино Мефисто“» генеральным директором ЧОП «Многогранный плюс» Гармашем И. А. было принято решение об увольнении с занимаемых должностей сотрудников ЧОП Факуса В. А. и Факуса У. А. О последствиях этого увольнения Вы можете также узнать из прилагаемой публикации в СМИ. Глубокоуважаемый Роман Львович! Совет учредителей ООО «Казино „Мефисто“» приносит Вам свои глубочайшие извинения за неподобающее поведение бывших сотрудников казино и работавших по договору с ним сотрудников ЧОП. Убедительно просим Вас оказать нам посильное содействие в поисках скрывшегося участника инцидента, сотрудника ООО «Казино „Мефисто“» Садько Александра Тарасовича, известного в определенных кругах под прозвищем Шурик. Приказом директора он также заочно уволен с занимаемой должности.

Сообщаем Вам, что Совет учредителей и дирекция ООО «Казино „Мефисто“» будут рады снова видеть Вас в числе наших самых уважаемых и привилегированных клиентов. Вам будет предложена бонусная программа по аналогии с той, которую казино «Шангри Ла» практикует в отношении Пугачевой А. Б. В случае проигрыша 50 % Ваших средств, затраченных на приобретение фишек, будут Вам немедленно возвращены, а при выигрыше Вы получите его полностью. Ждем Вас в нашем казино!

Под письмом стояли подписи учредителей казино, среди которых, к своему удивлению, я обнаружил и автограф уже знакомого мне и даже посланного мной в жопу банкира Черткова. А к документу была приложена не менее знакомая мне еще по питерской встрече с Алексеичем вырезка из «Московского комсомольца», свидетельствующая о том, что отрезание пальцев — не самое серьезное наказание, имеющееся в арсенале вышеупомянутых ООО и ЧОП.

«Так, — подумал я, — похоже, эти уроды поняли, с кем имеют дело, и засуетились. Шурика, конечно, надо беречь, хрен я его им отдам. Он хоть и садист в душе, но, во-первых, спас меня, а во-вторых, как ни крути, стал соратником. Опять же машину он водит неплохо, да и с холодным оружием обращаться умеет. А вот насчет посещения казино нужно серьезно подумать и посоветоваться с Алексеичем. Ну а сейчас — спать, спать и еще раз спать, как говорил великий… Блин, кто же из великих это говорил? Не я ли сам, случаем?»

Цан сидел в кожаном кресле в своей небольшой квартире на первом этаже не самой современной панельной шестнадцатиэтажки на Дмитровском шоссе. Все остальные помещения этого этажа были заняты под офисы, склады или использовались в качестве производственных мастерских его соотечественниками, поставлявшими компьютерную технику, мобильники и самый свежий софт на крупнейший в Москве Савеловский компьютерный рынок. Вообще-то он от рождения не был никаким Цаном, а носил некогда гордое и известное имя Линь Бяо. Правда, быть полным тезкой китайского министра обороны, официального наследника Председателя Мао, а потом — оппозиционера, при странных обстоятельствах погибшего в авиационной катастрофе в 1971 году, в Поднебесной было довольно хлопотно. Несмотря на достижения в демократизации общества и явно ослабевающее влияние коммунистов ортодоксального, маоистского толка, Линь Бяо-младшего время от времени, начиная с поступления в институт, вызывали в компетентные органы, допрашивали, интересуясь, не выходили ли на него люди, пытавшееся связать его имя с опальным однофамильцем. Иногда опека агентов госбезопасности становилась столь плотной, что несколько беспокоила молодого студента. Любой человек, контактировавший с ним, также попадал в сферу интересов PSB (Public security bureau), «Бюро общественной безопасности», то есть китайского КГБ. Тем не менее учиться ему не мешали, а иногда даже помогали в решении некоторых проблем. К примеру, уже на первом курсе его поселили в двухместную комнату в общежитии, такую, в которых жили только отличники-старшекурсники, дети высших чиновников или очень богатых родителей. Как-то председатель студенческого совета поставил на заседании, посвященном улучшению обеспечения студентов жильем, вопрос, почему товарищ Линь Бяо один живет в десятиметровой двухместной комнате. После бурной дискуссии, когда все уже склонялись к тому, чтобы подселить к Линю двух-трех сокурсников, слово взял комендант общежития, отставной полковник разведки товарищ Сун. Коротко остановившись на экономической и политической ситуации в стране, он сказал о том, что великий Мао еще в 1955 году говорил о том, что «у каждой лисы должна быть своя собственная нора». И этот лозунг никто с повестки дня еще не снимал. Поэтому студенческому совету нужно думать не о том, как стеснить талантливого студента, подселяя к нему соседей, а о том, как всем остальным учащимся, по мере построения коммунизма, выделить отдельные комнаты. На этом вопрос был исчерпан. Правда, через десять минут, когда встал вопрос о том, чтобы в четырехместную комнату подселить еще двух студентов, и раздались голоса, оспаривавшие проект такого решения, полковник Сун рассуждал уже несколько по-иному, приводя другую цитату из трудов Председателя Мао: «Во время строительства нового общества неважно, как чувствуют себя селедки в банке, главное, чтобы они туда помещались».

Однажды на экзамене профессор Во, разгневанный тем, что Линь слишком вольно толковал вопросы партийного строительства во времена китайской революции 1949 года, поставил ему неудовлетворительную оценку. На следующий день экзаменатора пригласили в ректорат, где его уже ждали двое гостей в одинаковых темно-серых френчах явно военного покроя, но без погон и иных знаков различия. В присутствии ректора профессору было сделано внушение, относительно того, что господину Линь Бяо виднее, как отвечать на задаваемые ему вопросы. Случись подобное несколькими годами раньше, профессор, несмотря на все его заслуги, быстро отправился бы на трудовое перевоспитание в деревню. А тогда, в восемьдесят пятом, ему пришлось униженно просить прощения у первокурсника и хвалить его новаторское понимание истории Коммунистической партии Китая. Больше подобных казусов с Линь Бяо не случалось, и он стал дипломированным специалистом в области радиоэлектронной техники — нового в те времена направления развития народного хозяйства КНР.

Молодой специалист был распределен на крупнейшее госпредприятие, занимавшееся созданием электронно-вычислительной техники для нужд Китайской народной армии и на экспорт, носившее романтичное название «Свистящая ласточка». Там, к своему удивлению и некоторому разочарованию, он обнаружил, что на самом деле это предприятие не компания, занимающаяся внедрением китайских изобретений, а гигантская структура, творчески перерабатывающая зарубежные технические новинки, добытые с помощью промышленного шпионажа. Попав в так называемый «отдел „А“», — самый привилегированный из инженерно-технических отделов, он быстро понял, что основным поставщиком идей и их практического применения для него является американская компания IBM. Скорее всего, кто-то из топ-менеджеров этой компании снабжал китайскую разведку самыми свежими данными. Новейшие айбиэмовские разработки появлялись на столе у Линь Бяо через пять-семь дней после того, как об их существовании становилось известно. Если в руки китайских мастеров попадали не документы, а готовые аппараты, то они в течение двух-трех дней разбирались на составные части, и на основании докладов инженеров выделялось самое главное — прогрессивные новшества и интересные технические решения.