не смог удержать протяжного стона. Со всеми этими экзекуциями синевласая напрочь вылетела из головы. Ладно, раз уж начал...

— Сие хохма была, дубина! — сотник оборвал мою еще не начавшуюся речь. — То, что ушастая воровка оказалась головой простужена — никак не умасливает чужого колдовства! А теперича... Проваливай с глаз моих! И содомита своего уводи! — он презрительно плюнул под ноги «оруженосцу».

— Какие ваши доказательства!? — выпалил я и впервые в жизни пожалел, что рядом нет деда.

Его деревянная нога сейчас бы пригодилась. Впрочем, не думаю, что местные знакомы с «кокаинумом», да и я на Шварца не тяну.

— Никак не разумею, — тебе за нахальство розг всыпать, али дочь за храбрость выдать? А пес с тобой... Пусть хоть одна теплая тварь посмеет обвинить меня в пустомельстве! — великан еще раз звучно сплюнул под ноги Гене и щелкнул пальцами, жестом приказывая одному из стражников.

Тот спешно приволок витиеватую резную палку. Ту самую, которой волшебница напоила огромную крысу до отказа. Молча приняв посох из рук, сотник размашисто швырнул его в мое лицо:

— Насытишься этим или продолжишь судьбинушку испытывать? — стальным тоном осведомился он, пока я морщил ушибленный лоб и сжимал в руке резной посох.

Судя по всему, терпение северян на исходе. Если я немедленно не извинюсь и не уйду — темница будет самой завидной участью. Честно говоря, мне и самому вся эта магия-шмагия не по душе, но не казнить же за это?

Оглядев хмурые северные рожи перед эшафотом, я уже хотел сдаться, но вдруг встретился взглядом с «сержантом» в кушаке. Немолодой бородач как-то двусмысленно поглядывал на магнитный жезл, воткнутый за мой пояс.

В голове появилась очередная идиотская идея.

— Да это же просто палка! Причем тут колдовство?! Я что по вашему, тоже кудесник дофига?! — я вытащил из-за пояса трофейный жезл и бесцеремонно ткнул им в рогатину «сержанта».

То ли из-за неожиданности, то ли, наоборот, из-за смекалистости, — бородач не удержал древко и под недоуменные взгляды толпы, здоровенный наконечник тут же «присосался» к жезлу. Причем намертво.

Где только те жулики такой магнит раздобыли? Такие в природе, кажись, не встречаются...

— Колдун! Мороку наводит! — раздался голос паренька с бердышом.

Ага, бабка-поведуха, блин.

— Фокус это, а никакое колдовство! Трюк! Ну, обман! Детишек смешить, зевак развлекать да деньгу зашибать! Артисты мы с ней! — я кое-как отцепил магнит и вернул оружие бородачу.

— Так ты заявляешь, будто вы... — сотник кивнул на притихшую синевласку. — Скоморохи?

Я усиленно закивал головой, говоря, что являюсь потомственным клоуном, комиком, да и вообще, всю жизнь в «Аншлаге» выступал. Когда я подошел к тесному родству с Петросяном, у помоста собралась здоровенная толпа из местных. Бредущие через ворота караванщики, крестьяне да грибники с дровосеками присоединись к зевакам, усиленно интересуясь, что митинг устроили северяне.

— Она этой палкой воду пускала! — вклинился сопляк с секирой. — Я ее у ворот видал! Деревянной палкой колдовала!

Пацан, похоже, начал переживать, что может лишиться возможности отрубить кому-нибудь башку и принялся активно опровергать мою наспех состряпанную версию:

— Брешет он все! Он тоже колдун и заодно с этой... — молодой стражник заткнулся от звонкой затрещины «сержанта».

Не теряя времени даром, я быстро пресек любые поползновения на сомнения:

— Ну?! Вот о чем и талдычу! Артистами мы подрабатываем! — воскликнул я и резко сломал посох об колено. — Вот! Видали?! Вот тут желобок, а тут пузырек с водой! Просто фокус и никакого колдовства! — помахав обломками перед носом у недовольного сотника, я быстро отшвырнул сломанную палку куда подальше.

Никаких желобков с мешочками там, ясный пень, не было.

— Вона оно как? — быстро нашелся громила. — Стало быть, ты задумал упрашивать отпустить скоморошку свою?

Ага, только этого ты и ждешь, придурок рыжий! Мол, не за колдовство, так за шарлатанство ей башку снести. Да только хрен тебе! Попал ты дядя крепко! Блин, никогда бы не подумал, что вся эта дурь из методичек по допросам может пригодиться...

— А я ничего не предлагаю... — развел я руками, отчего парнишка с бердышом болезненно ойкнул.

Блин, про рапиру в руке забыл...

— Всего лишь констатирую... То есть, заявляю — есть два стула... — я показал два пальца. — На одном гнев народный, а на другом кошель полный!

Приблизившись к Гене, я одним махом сорвал у него мешочек с пояса и многозначительно потряс им в воздухе. Звон увесистого кошелька отозвался жадным блеском в глазах горожан, что глядели на эшафот из-за широких спин стражников.

— Можно, конечно, искалечить, а то и убить несчастную фокусницу и испортить всем праздник да и князю своему как следует поднасрать... — пройдясь до лестницы я едва заметно кивнул просиявшему «сержанту».

— А можно, за вырученный штраф, накупить пива погуще да хлеба побольше, дабы и самим отпраздновать да людей порадовать.

Дойдя до столба с девчонкой и остановившись, я еще раз звякнул толстым мешочком и оперся о крепкий столб, демонстративно зевая.

— Не вели казнить, посадник... — излишне громко начал «сержант», обращаясь больше к площади, нежели к командиру. — Но как было князюшкой приказано: «не силою, а сердцем»! И деньжата бы пригодились...

— Молчи! Молчи аспид! Довольно твоих пререканий! Еще слово и вылетишь из сотни — никакие заслуги не спасут!

Но, несмотря на угрозы великана — стражники уже вовсю шушукались. Взбудораженные напоминанием о некоем князе, северяне вторили словам «сержанта», суть которых сводилась к «князюшка накажет!»

А «сержант» все не унимался:

— Можливо и впрямь монетой обойтись? Все ж не колдовством промышляла, а шарлатанством, да и...

Звонкая оплеуха отдалась зубной болью у доброй половины зрителей. От столкновения с ладонью великана, несчастный дядька рухнул как подкошенный. Выпустив пар и приказав подчиненному заткнутся, сотник с деланным безразличием но явным гневом в глазах, медленно подошел к столбу с привязанной «скоморошкой».

Серые глаза впились в меня, словно собака в кусок мяса. Даже под густой рыжей бородой было видно, как у великана играют челюсти. Вероятно, будь на его месте какой-нибудь рыцарь или лорд — даже сам господь бог не смог бы его ни в чем убедить. И мою жопу непременно бы отправили на виселицу просто из-за дерзости да оскорбления благородных очей одним своим существованием. Но, к счастью, у северян нет ни рыцарей, ни лордов.

Оглядев собравшуюся за спинами стражников толпу, великан