с носом. Да, инфраструктуре противников нанесён большой ущерб, но этот ущерб уже сходит на нет. Единственное, чего мы добились, это доминирования на море, что тоже неплохо. Чего уж сетовать. Будут ещё новые удары, мы ещё покажем.

Однако последние донесения от моих переговорщиков меня порадовали. Я уже и забыл о той своей глупой задумке выгулять китайских рабочих в военной форме перед границами. А это дало свои плоды.

Началось всё с воя в европейской прессе. Шумиха поднялась такая, что вой был слышен даже в петербурге. Это я, конечно, шучу. Вспомнил Шерлока Холмса.

Дальше это, конечно, затронуло и наших переговорщиков. Представители от противника, пускай и завуалировано, но выражали крайнее недовольство присутствию на территории России китайских комбатантов. Им почему-то показалось, что использовать в войне с европейскими народами представителей китайского государства, в первую очередь, неправильно, нецивилизованно, да и вовсе очень подло.

И звучало это так, как будто русский император нанял орду варваров, которые готовы вторгнуться в чистенькую и уютную Европу и превратить там всё в клоаку.

С одной стороны, всё так и есть, с другой стороны, поздно уже превращать Европу во что-то, во что она давно уже сама себя превратила.

Правительству Чан Кайши и революционному правительству товарища Мао Цзэдуна тут же были отправлены ноты протеста со стороны немецких и французских дипломатов, аккредитованных в Токио. Те выразили свои протесты. Естественно, что ни та, ни другая страна не подтвердили участие китайских наёмников в европейской войне. Но в то же время они не стали этого опровергать. Можно было бы подумать, что они решили мне подыграть, смекнув, что европейцы всерьёз запаниковали, но думаю, что дело в другом. Китайцы просто не жалуют европейских белых обезьян и не считают нужным снисходить до каких-либо объяснений перед ними. Я это не планировал, но происходящее в любом случае мне на руку. К тому же Китай вряд ли когда-нибудь забудет о тех годах унижения, которые доставили им европейцы. Опять же, подавление восстания боксёров. Поэтому и к немцам, и к французам, не говоря уж про англичан, китайцы относятся очень плохо.

К слову, в моей истории Россия тоже участвовала в подавлении этого восстания, но в этом мире мой царственный дедушка как-то умудрился не влезать в китайские распри, и в то же время договориться об аренде Порт-Артура, где сейчас благополучно стоит одна из наших эскадр, которая в случае необходимости может представлять угрозу и для Японии, и для других стран, например, для тех же Штатов.

* * *

В костёр, разожжённый европейскими журналистами, подливала масло и наша пропаганда. На фоне разграбляемой Польши наши пропагандисты стремительно раздували ещё большую шумиху. Они демонизировали действия вражеской армии на территории Польши, рисовали карикатуры, где изображали оголодавших, умирающих от изнеможения поляков, у которых изо ртов толстые немцы и французы забирали последний кусок хлеба. Причём эта пропаганда успешно показывала себя не только на территории врага, заставляя европейский народ всерьёз обеспокоиться действиями их солдат, но также эта пропаганда плодотворно влияла и в нашей стране. В народе вспыхнул праведный гнев.

Кроме всего прочего, были и другие очень острые моменты, которые и без пропаганды вызвали народное негодование. При том, что в этом моменте нам на пользу пошли действия немцев.

Поляки — народ религиозный. В моей истории Польша была исключительно религиозным католическим государством. Даже когда Польша была социалистической, там действовали храмы, а католические священнослужители, если и играли роль меньшую, чем партийные комитеты, то ненамного. Причём французы сами являлись католиками и не трогали польских храмов. Наоборот, с глубоким уважением, относясь к единоверцам. А вот немцы не то по дурости, не то из жадности принялись разграблять костёлы и размещать в них свои штабы и госпитали. Не буду врать, что это стало приобретать массовый характер, и все поголовно польские соборы разграблялись немецкой солдатнёй, но факты, подкреплённые фотографиями, у нас имелись. И было бы очень глупо не использовать это против противника. А то, что газетчики стократно преувеличили эти факты, а также зверство немецких и французских солдат, тут мы невиноваты, тут виноваты сами немцы, пускай на себя и пеняют. Думать надо было раньше.

Католиков и поляков на территории России тоже проживает немало. Поляки и белорусы повалили добровольцами, многие из них уже даже имели боевой опыт по итогам битвы в Минске. И это было очень кстати. Причём, что удивило, некоторые бойцы пришли со своим оружием, что поразило военных комиссаров от глубины души. Как оказалось, эти добровольцы умудрялись добраться до немецких и французских запасов оружия, и в качестве трофеев прихватили с собой их амуницию и автоматы. Какие молодцы!

Но были в этом и минусы.

Слишком много было людей, желающих записаться в наши ряды, и многие из них переходили через линию фронта. И к этим ребятам нужно было относиться чрезвычайно осторожно.

С одной стороны, нельзя действовать грубо и ненароком погасить патриотический огонь излишней подозрительностью и недоброжелательностью к таким людям. Но в то же время была огромная опасность, что под видом патриотов к нам могут внедрить и диверсантов. А такое бывает сплошь и рядом.

Да что там говорить, во время освобождения Минска немецкая разведка сумела оставить около двадцати своих агентов. Они просто переодели их в гражданскую одежду, а для полного эффекта все эти солдаты имели ещё и лёгкие ранения.

Разумеется, российская армия, которая освобождала Беларусь, с особой нежностью относилась к раненым.

Не исключено, что эти люди, отлежавшись в наших же госпиталях, вышли бы потом на волю, а по ночам брали бы в руки ножи или гранаты. Но здесь немцы немного перемудрили. Видимо, гражданская одежда была взята с какого-то склада. А когда в госпиталь явились двадцать раненых солдат, как один, похожих друг на друга, одетые в чистенькую одежду одного фасона и цвета, к тому же характер ранений был лёгкий и практически одинаков. Это естественно насторожило контрразведку. И пускай, наша юная контрразведка, созданная буквально с начала войны, была не той, которая имелась в Советской армии. Но, тем не менее, они тоже молодцы и вели свою службу хорошо, а также сохраняли бдительность. Поэтому все двадцать человек были задержаны. По крайней мере, остаётся надеяться, что все.

В результате задержания у этих лазутчиков удалось выяснить, что таких лже-белорусов и русских заброшено к нам не меньше тысячи. Теперь контрразведке приходилось разматывать этот клубок. Благо, что хоть один кончик нитки у нас да был. Например, та самая гражданская одежда единого фасона, которую немцы по недодумке просто выдавали своим бойцам.

Шапошников, кстати, доложил, что уже задержано около 800 человек, и ещё 200 где-то болтаются. Однако не исключено, что эти двести человек, так называемых легкораненых, однажды сойдутся где-то с теми молодыми ребятами спортивного телосложения, которые проникли к нам в Финляндию через границу со Швецией.

Всё мне не давали покоя эти молодые спортивные люди. Увы, регистрации железнодорожных билетов у нас пока что не существует. А обращать внимание на всех молодых и здоровых, что болтаются по империи, тоже нет смысла. Всеобщую мобилизацию мы так и не объявили, поэтому молодёжи у нас достаточно много. Разумеется, полиция должна была выявлять бездельников и тунеядцев, но население Российской империи составляет четыреста миллионов человек и проверить всех просто нереально.

Но на этом ещё не всё. Также прошла информация о том, что большое количество пленных белорусских и польских женщин, детей и мужчин были переправлены на территорию Франции в количестве не меньше двадцати тысяч человек (это те, о ком известно. На деле цифры могут быть совсем другими). А дальше судьба этих людей была неизвестна. Причём, сторона противника никаких требований по обмену пленными не выдвигала, что подозрительно. Наши дипломаты в других странах, и в Нидерландах, и в Бельгии, и в Австрии пытались по своим каналам получить хоть какую-то информацию. Подключали коллег. Но информацию получить так и не удалось. Даже пленные немцы и французы, и наша разведка ничего не смогла рассказать. Те люди будто сквозь землю провалились. И ладно, если их определяют по французским фермам в качестве бесплатной рабочей силы. А если нет?

Ужасы Анненербе до сих пор будоражат умы историков моего мира. А если во Франции возник некий аналог Анненербе? Не будем забывать, что идеология национал-шовинизма зародилась во Франции. А во время второй мировой войны моего времени, французская буржуазия с распростёртыми объятиями встречала