— Не так, Ваня! Земелин оказался той ещё су*ой… Так получилось, что…

Я рассказываю Ивану о том, как познакомился с Евой и узнал, что родная мать моей дочери она, а не Вера.

— Что делать, Вань? Мне нужно каким-то образом докопаться до правды… Устроить очную ставку? Я потерялся… Не знаю, что делать. Мне нужна правда. Хочу узнать, кто и зачем сделал это, чтобы растоптать. А может, найти врача? Ты знаешь, где сейчас находится Земелин?

— Земелин… — Иван ненадолго замолкает. — Не думал, что он может оказаться взяточником, вроде бы неплохой мужик, стаж у него большой был. Слушай, Димыч, ну связаться с Ярославом можно, вот только не уверен, что он сможет дать какие-то толковые объяснения. Если хочешь, могу сходить к нему с тобой?..

— Сходить куда? — я стискиваю зубы и сжимаю ручку в кулаке до треска пластика.

— Земелин был лишён лицензии из-за проблем с наркотиками. Год назад он попал в психиатрическую лечебницу, где до сих пор показывает фиги воробьям. Не уверен, что разговор с ним сможет пролить свет на всю эту ситуацию, но попробовать можно. Время от времени у него наступают просветления, и он даже узнаёт тех, кто приходит к нему.

— Я понял, Вань! Давай поедем к нему вечером?.. Всё-таки попытка — не пытка. Мне хочется узнать всё, что только можно, потому что боюсь, что бывшая не захочет делиться своими планами и начнёт нагло врать, что нашу дочь подменили без её ведома…

— Тогда договорились! Встречаемся вечером. Адрес скину тебе в сообщении, мне будет удобно сразу туда подъехать!

Я отключаю телефон и долго смотрю в одну точку перед собой. Думал ли я, что такое может случиться в этой жизни? Никогда! Наверное, я и не поверил бы, расскажи мне кто-то, что подобное приключилось в его жизни. Когда Дикий, мой старый друг, позвонил и рассказал о том, что у него, оказывается, сын подрастает, я долго не верил. А потом ещё и эта болезнь его пацана раком… Даже мне страшно вспоминать, а что пережил Дикий, я вообще боюсь представить. Думаю о том, что мы давненько не встречались, а сейчас появился прекрасный повод встретиться семьями, чтобы Саша немного поиграла со своим приятелем, Егоркой. Но это мы устроим позже, когда я разберусь со своими проблемами.

Звоню Еве, потому что успел соскучиться по её голосу и взглядам, наполненным нежностью. Мне хочется как можно быстрее вернуться домой. Я бы с удовольствием наплевал на все дела и поехал домой, но нельзя становиться таким безрассудным, потому что тогда империя, которую я выстраивал годами, может рухнуть. Работа не волк, но в лес убежит легко… Или в руки конкурентов.

Заканчиваю с делами и еду по адресу, который Иван прислал в сообщении. Паркую машину около психиатрической лечебницы, и покрываюсь мурашками от того, что предстоит увидеть там. Примерно я знаю, что меня ждёт, но видеть психов в телевизоре и находиться среди них…

Заметив взглядом Ивана, выхожу из салона, и мы с ним пожимаем друг другу руки. Приятель диву даётся от случившегося.

— Ты прости, Димыч, если бы знал, что такое может случиться… Земелин был на хорошем счету… Не думал никогда.

— Брось, Иван! Никто из нас не застрахован от ошибок! Если это был чей-то план, то подобное могло произойти в любой клинике…

Мы медленно двигаемся в сторону больницы, где Иван показывает какую-то бумажку, и нас без лишних вопросов пускают пройти во двор. У больных сейчас вечерняя прогулка, поэтому мы проходим через длинный коридор больницы, пропитанный запахами медикаментов, и выходим на задний двор. Пару раз я слышу крики больных и ёжусь, желая поскорее покончить с этим, смотаться из этого места и смыть с себя грязь от нахождения здесь.

Оказавшись на улице, я прилипаю взглядом к нему. Земелин. Врач, который моментально приглянулся Вере. Проклятый таракан, который разрушил жизнь Евы, отняв у неё ребёнка. Хочется раздавить его, залить доброй порцией дихлофоса… Но я глушу внутри себя эту дичайшую ненависть. Мужчина сидит в пуховике с биркой лечебницы — такие надеты на каждом, кто прогуливается здесь, — и разглядывает стянутую с головы шапку, показывая ей язык. Сможет ли он что-то сказать? Раскрыть тайну прошлого? Или мы зря пришли? Последняя мысль кажется мне более реальной — мы явились сюда зря…

— Узнаёшь, Земелин? — спрашиваю я и щурюсь, когда мы приближаемся к нему.

Зимой темнеет быстро, и поэтому, когда мы подъезжаем с водителем к дому, кажется, будто бы уже наступает вечер, хотя до него еще несколько часов. Дом Димы горит огнями — Варвара Никитична и Саша уже вернулись, и я улыбаюсь, радуясь грядущей встрече.

Пока мы выгружаем вещи, няня девочки пытается помочь, да и Саша тоже тянет за лямки сумки, будто бы в состоянии поднять эту тяжесть и унести на второй этаж.

— Нет, нужно сначала попить чай, и только потом разбирать вещи, — Варвара Никитична настроена серьезно. — И так одни кожа да кости!

Саша подмигивает мне и крутится возле ног егозой.

— КОза! И кости! — хихикает она.

— Ну, я покажу тебе сейчас «кОза»! — подхватываю ее на руки и кружу вокруг себя, наслаждаясь детским смехом.

— Девочки! Осторожнее! Ева Владимировна, Сашка тяжелая ведь! — но мы не слушаемся, и только спустя минут десять, устав, бухаемся на диван, красные, взъерошенные, но довольные донельзя.

— Ох, озорницы, — причитает няня, а Сашка прикладывает палец к губам и хохочет. Я не могу удержаться от смеха, и тоже улыбаюсь вовсю, а потом начинаю щекотать дочку, потому что удержаться от проказ рядом с ней невозможно, и не прикасаться к ней, не ласкать, не играть, — тоже.

— Все уже готово, — Варвара Никитична выставляет чайник на стол в столовой и зовет нас на чай. Но, как только я встаю, раздается звонок в дверь.

Вместе с няней мы идем к видеодомофону и в шоке застываем, увидев, кто находится за воротами дома — это Вера, бывшая жена Царева.

Я сразу ее узнаю по манере вскидывать голову с гривой нарощенных волос. Она явно настроена серьезно, судя по тому, как нервно мелькают ее запястья в рукавах шубы и перекошено лицо.

«Открывай, дрянь», — читаю я по ее губам, прежде чем включаю голосовую связь.

— Варвара Никитична, открывайте, это я, — громко говорит она, услышав звук включаемого динамика. Няня прижимает руки к груди. Понятно — это женщина не частый гость тут, если у нее не только нет ключей от дома, но и влияния на собственную няню собственной дочери. Я мельком вспоминаю о том, что говорил мне о ней Царев, что-то негативное, плохое, недостойное матери такого чудесного ребенка, и моя рука застывает над кнопкой открытия двери.

— Вера, здравствуйте, это Ева, — откашлявшись, говорю ей и вижу, как вытягивается ее лицо. Как открываются губы, как расширяются глаза. Она моргает несколько раз, а потом смотрит прямо в камеру, понимая, что я вижу все метаморфозы, которые происходят с ее лицом.

— Ева? — она тут же берет себя в руки и смотрит с характерным прищуром, присущим всем стервам. — Ты что тут делаешь?