я была запутанной, ничего не знала о мужчинах и не хотела делать никаких ошибок.

Он мог быть безобидным, но он все еще не заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

Оттуда мы переместились в торговый центр, или на арену, или что там еще было в этом аду. Беспошлинно или нет, ни одна из цен не была в диапазоне, которую я хотела бы оплатить.

Позвольте мне перефразировать — я вообще не любила платить за зверства, которые называли одеждой, что часто приводило меня к разным комиссионным магазинам, где, по-видимому, много одежды принадлежало женщинам какой-то древней профессии.

Не то чтобы я не могла найти ничего разумного. На выбор было предостаточно скромных кардиганов, которые наверняка когда-то принадлежали таким же приятным бабушкам типа миссис Андервуд, но я полагаю, что мне нужно было остановиться на одном обтекаемом модном выборе, и поэтому я выбрала пирог.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне очень неловко из-за того, что ты выписываешь чек для оплаты моих вещей, — нагло солгала я.

У Круза были деньги, и он происходил из семьи высшего среднего класса. Если и было что-то, чего я не чувствовала к нему, так это плохо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что мне все равно, — невозмутимо ответил он.

Сначала он затащил меня в «Энн Тейлор», но не смог убедить меня что-либо примерить на том основании, что я не хочу выглядеть, как Маргарет Тэтчер, сообщающая Англии, что они отправляются на Фолкленды.

Круз столкнулся с теми же трудностями в «Gap», где одежда была значительно лучше, но почему-то более мягкой.

— Я буду выглядеть так же привлекательно, как налоговая декларация, — выдавила я.

— Ну, — настаивал Круз. — Так или иначе, сегодня ты будешь похожей на мою любящую миссионерскую жену.

Ситуация изменилась к лучшему, когда мы вошли в «Anthropologie». В их одежде, казалось, было много цвета и развязности, как в нарядах, которые голливудские отродья надевают на кофейную пробежку, чтобы произвести впечатление на папарацци.

Я выбрала три сарафана до щиколотки разного фасона, каждый из которых стоил дороже моей квартплаты, и наблюдала за бесстрастным выражением лица Круза, когда он проводил кредитной картой, чтобы заплатить за них.

Я предположила, что он мог сделать это по приказу Уатта или даже Кэтрин Костелло, чтобы попытаться преобразовать меня во что-то удобоваримое для употребления человеком.

Весь этот день заставил меня чувствовать себя очень колючей, но я все равно согласилась. К сожалению, я ничего не сказала об этом, так как проиграла пари.

Затем нужно было подумать о Тринити и гневе моих родителей. И тот факт, что Бир заслужил мать, которая не выглядела так, будто занималась самой древней профессией в мире.

Кроме того, про себя я могу признаться, что мне очень - очень понравились платья «Anthropologie».

— Кажется, я начинаю понимать, чем ты занимаешься, — сказал Круз, когда мы вышли из магазина, в котором, кстати, пахло новой машиной и чьей-то высококлассной ванной.

Я проигнорировала его замечание. Я уже чувствовала себя Джулией Робертс в «Красотке», хотя мне и не говорили, что я на пороге самопознания и внутренней трансформации.

Затем мы пошли в «Free People», где я прихватила несколько пар брюк, несколько повседневных рубашек и курток. Затем мы пошли в богемный бутик, что-то маленькое и не слишком дорогое, и Круз потратился на две пары сандалий для меня — обе ортопедические, но на удивление не безобразные — и маленькую сумочку, которая не была похожа на белку, окрашенную галстуком.

Я ни разу не поблагодарила его за весь поход по магазинам, стараясь напомнить ему, что это была его идея, а не моя.

Наконец, около двух часов пополудни, когда я уже была готов к обеду (больше похоже на опасность съесть собственную руку), он остановился перед «Prada».

Он дрнул подбородком внутрь.

 — Дамы вперед.

— Ты сумасшедший? — Я посмотрела на него. — Я действительно не позволю тебе купить мне что-нибудь оттуда.

Я знала, что пошутила об этом на днях, но я также пошутила о рождении детей от Бенисио дель Торо, и я, черт возьми, была закрыт для бизнеса.

— Что такого?

— Это возмутительно, — возразила я. — Мне все равно, сколько у кого-то денег, пятисотдолларовый шарф — это слишком.

— Затраты на качество.

—Скажи это моим ботинкам Kmart. Они хорошо служили мне уже три года. Даже когда я работаю в две смены. — Я была удивлена, что мои ноги не ударили меня по лицу за ложь.

— Я вообще стараюсь не разговаривать с неодушевленными предметами. Почему тебя это вообще волнует? Это мои деньги. Я сам решаю, на что я хочу их потратить.

— Зачем тебе тратить их на полунезнакомку, которая тебе даже не нравится?

— Эта полунезнакомка, которая мне даже не нравится, вот-вот станет моей семьей. Кроме того, я дерьмово даю чаевые.

Мы стояли на входе в «Prada», но это было нормально, потому что никто, кроме нас, не казался достаточно иррациональным, чтобы зайти внутрь.

На входе также стояла охрана. Переворачивающийся охранник. Меня тошнило. Я бы никогда, никогда не зашла в магазин, где некоторые люди не чувствовали бы себя желанными.

Такие люди, как моя мама.

Или как я, если уж на то пошло.

— Угу, не напоминай мне, — я ткнула в него носом, непреклонно сопротивляясь. — Я бы не хотела, чтобы меня связывали с тобой. Ты можеш испортить мою репутацию.

— Твоя репутация в дерьме, — любезно напомнил он мне.

— Ага, ну, может быть, он найдет там твою технику поцелуев, раз уж он, похоже, находится в том же месте. Какого черта было вчера?

Классическое отвращение.

Я была мастером неправильного направления.

— Тебе понравилось, — сказал он спокойно.

— Нет.

— Понравилось.

Господи, да.

И я не только наслаждалась этим, но тот факт, что это было мило и интимно, а не грязно и плотски, совершенно обезоружил меня. Я все еще чувствовала свой пульс на губах. И его тоже.

Мысленная отметка номер сто шестьдесят: Зарядить. Свой. Вибратор.

Кроме того, почему Круз везде крутился? У меня не было никакого уединения в этом месте. На случай, если мне понадобится, ну, не знаю, заново познакомиться со своим дремлющим либидо и прикоснуться к себе. («Drunk in Love» в исполнении Бейонсе).

— Накормите меня, доктор Костелло, — я драматично взъерошила волосы, приняв английский акцент, заимствованный у Бриджертонов. — Потому что я проголодалась и больше не хочу спорить об этом неосторожном, случайном поцелуе.

— Почему ты говоришь так, будто проглотила оксфордский словарь?

Мы оба рассмеялись,