Тогда я вниз стал сползать. Только к этому времени Лэрке и след простыл. И тут меня чуть кондратий не хватил. Сижу такой на нижней ветке, собираюсь спрыгнуть, и вдруг тоненький голосок:

— Она очень расстроилась, да?

Блин, София! И откуда она только взялась?! Стоит под деревом в красной курточке и на меня серьезно так смотрит. Ну, я глазами шмыгнул по сторонам — вроде нет никого.

— Наверное, — говорю. — А ты знаешь, что случилось?

Как будто так и нормально, на ветке сидеть в чужом саду и с ребенком разговаривать.

— Лэрке снова с мамой поссорилась.

Это-то я и так понял.

— И часто они ссорятся?

— Бывает, — тяжело вздохнула София. — Тогда всем достается. Теперь туда лучше не ходить, — она выпятила подбородок в сторону дома.

— Ясно, — говорю. — А ты знаешь, куда сестра побежала?

Мелкая отрицательно тряхнула кудряшками:

— Ты хочешь с ней поиграть?

— Не знаю, — признался я. — Сейчас она наверное не в настроении. Да и потом — мы вроде тоже как поссорились.

— У нее сложный характер, — хмуро кивнула София. И вдруг расплылась в улыбке. — А хочешь со мной поиграть? Мы же не ссорились?

Я задумался:

— А ты тогда не расскажешь, что меня тут видела?

Кудряшки снова мотнулись из стороны в сторону:

— Я же раньше не рассказывала, и теперь — могила.

Я офигел:

— Раньше? Ты что, раньше меня тут видела?

Мелкая хихикнула, глядя на меня снизу вверх:

— А то. И на дереве. И на причале нашем. У тебя плавки прикольные, с Симпсоном.

Акселерация, мля! Пять лет, а она плавки на парнях рассматривает!

— А сестре ты, — интересуюсь, — про это рассказала?

— Я же сказала, нет, — надулась София. — А у озера она тебя сама видела. Из окна.

Мля, вот это фейл! Я-то совестью, блин, мучился, что за Лэрке подглядывал, пока она сиськами у себя в комнате трясла. А она еще раньше меня заценила, пока я на мостках валялся навроде дохлой морской звезды. Хорошо еще, что я без плавок там не рассекал, хотя хотелось.

— Так что, будешь со мной играть? — напомнила мелкая.

— А тебе что, не с кем? — я окинул взглядом пустынные окрестности. Накрапывало уже конкретно, все попрятались по домам. Только какой-то мужик упорно трусил вдоль озера, убегая от инфаркта. — Ладно, слушай, у тебя мобильник есть?

— Есть, — дитё слазило в карман и извлекло малиновый смартфон с блестками.

— Можно посмотреть? — я спрыгнул с дерева в сад и присел на корточки перед Софией, чтобы в окнах не очень маячить.

Чумазая ручка доверчиво сунула мне телефон. Он был не запаролен. Я быстро пролистал короткий список имен в адресной книге. Каждое сопровождалось маленькой фоткой — София, по ходу, еще не умела читать. Бабушка, Лэрке, Мама, Марк, Мой номер, Папа. Я запомнил нужный телефон и вернул мобильник:

— Крутые у тебя игры.

— Ты будешь мне теперь звонить? — мелкая кокетливо захлопала ресницами.

Блин, по ходу, меня тут клеят во всю.

Хлопнуло окно, сердитый голос вспугнул с газона пару дроздов:

— София! Домой, дождь идет!

Я шмыгнул за дерево — просто герой-любовник, мля. Ромео.

— Беги, — говорю шепотом, — а то простудишься тут.

София и не думала двигаться с места:

— А ты еще придешь? Я никому не скажу про дерево, правда.

Я закатил глаза: боже, дай мне силы!

— Приду. Только сейчас беги домой, хорошо?

Кудряшки закивали, и мне была подарена еще одна счастливая улыбка. Красная курточка замелькала по зеленому, от дома раздалось нетерпеливо:

— Ну где ты носишься? Не дозваться…

Я подождал, пока дверь закроется, проверил окна. Зацепился за ветку, подтянулся и перемахнул через изгородь. Набил номер Лэрке в телефон. Немного подумал и отправил ей смску. Вот такую.

"Кости говорят, все будет хорошо". И скрепкой файл MP3.

Занятия в школе начинались 12-го августа. Я уже привык, что первый учебный день в Дании проходит без шума и пыли, в смысле без белых бантов, букетов, праздничной линейки и речей. Чего я не ожидал, так это того, что мы с Лэрке окажемся в одном классе. То есть, знал, конечно: мы ровесники. Только мне казалось, такая девчонка, как она, обязательно должна ходить в какую-нибудь особенную школу, для одаренных. Есть тут такие заведения со специальным уклоном, музыкальным там или спортивным, где можно жить и учиться с четырнадцати лет. А вышло, что Лэрке была первой, кого я увидел, когда ввалился в класс в середине урока. Я опоздал, а она сидела за первой партой с каким-то встрепанным козлом. Встрепанным, это в смысле хаер у него был так гелем намазан, чтобы торчал кверху.

— Хай, — говорю. Это привет, значит.

Чувствую, все на меня смотрят, включая училку. Кто-то тоже "хай" выкрикнул и заржал, а я на нее, на Лэрке то есть, пялюсь. Она мне показалась еще чудеснее, чем обычно: длинные тонкие пальцы играют ручкой, мягкие губы сжимаются упрямо, глаза отсвечивают рыжим на солнце — и уходят в сторону, будто меня нет, а все интересное за окном происходит.

— Доброе утро, молодой человек, — это училка. Молодая такая, блондинистая, очки на кончике носа. — А вы, позвольте спросить, кто?

— Джек, — говорю, — Люкке, — а сам взглядом по рядам шарю, где бы местечко найти к Лэрке поближе. Смотрю, о! Старые знакомые. Девочка Адамс сидит у стенки, а на камчатке — брательник рыжий. Они что, близнецы? Или сводные?

— Ах, Джек, — училка в бумажках своих что-то поискала, карандашом чиркнула. — А тебе не сообщили, что у нас занятия в 8.15 начинаются?

Я намек понял.

— Извините, проспал.

Все заржали.

— Чего смешного? Я правду сказал.

Снова ржач. Не понял, я чо, клоуном сюда пришел работать? Смотрю на лыбящихся даков и не вижу ни одной цветной морды. Мля, мало того, что в классе всего двенадцать человек, так еще сплошное этническое большинство. Не сожрали бы тебя тут, Джек.