Юкинари быстро задвигал мышью, и внизу появилось: «Вопрос. Почему не убил и отца, ке, ке, ке?»

А еще ниже назвавший себя «юношей А.» ответил: «Уже был парень, который металлической битой убил обоих своих родителей. Гордость ученика школы К. не позволяет мне копировать действия других».

Юкинари показал на вопрос «почему не убил и отца» и сказал:

– Это написал я.

– Ты что, хочешь, чтобы он убил и отца?

– Не передергивай, – с раздражением сказал брат.

Раздался звук открывающейся двери. Судя по характерному кашлю, это вернулся отец. В гостиной щелкнул выключатель кондиционера. Затем должны последовать раздражающие звуки пользования ванной и туалетом, открывающиеся и закрывающиеся дверцы холодильника. Мой отец служит в муниципальном банке, он уходит рано утром и возвращается поздно вечером. Сейчас уже никто не обращал на него внимания.

– Как раз вовремя. Отец вернулся, – сказала я.

– Ну и что из того, что вернулся? Он ведь не попал под машину, и такси, на котором он ехал, не разбилось…

Изо рта Юкинари, как из рога изобилия, вылетали ругательства. Я представила себе, что он, наверное, каждый вечер проводит за компьютером, чертыхаясь на чем свет стоит.

– Полиция, наверное, тоже видела эту веб-страницу?

– Естественно, – хладнокровно ответил Юкинари. В этот момент он печатал на принтере фотографии Червяка. – Это тебе, сестричка. Можешь поставить у себя в комнате.

– Это еще зачем?

– Разве это не хороший сувенир на память? Одну можешь отдать Тоси.

Юкинари не мог знать, что мы четверо поддерживали связь с Червяком. Тем не менее я содрогнулась от такого совпадения. Это фото явится напоминанием о нашей вовлеченности в эти события, а также лакмусовой бумажкой, показывающей сущность каждой из нас. Червяка скоро поймают, и на какой-нибудь веб-странице в Интернете будут выложены фотографии нас четверых с надписью: «Эти четыре школьницы помогали преступнику». Кирарин, ясно, будет самой популярной!

Я взяла из принтера фотографию Червяка и вернулась в свою комнату. Как раз в этот момент зазвонил мой мобильник:

– Это я. Как дела с моей просьбой?

Звонил Червяк. Что за невежа! Нет чтобы спросить, могу ли я говорить. Пришлось сдержать раздражение. «Значит, его пока не поймали», – подумала я, глядя на фотографию.

– О чем это вы?

– О манифесте моего преступления, разве не понятно?

Похоже, Червяк находился на улице, так как был слышен шум машин.

– Но разве вы говорили не о повести?

– Не имеет значения. Поэма или отрывок из пьесы – тоже хорошо. Поэтому еще раз прошу: сделайте это.

– А почему бы что-нибудь не заимствовать из комиксов? – хладнокровно спросила я.

– Нет-нет, нужно нечто оригинальное. Я ведь старшеклассник и не хочу быть хуже какого-то четырнадцатилетнего мальчишки.

– В таком случае лучше вообще отказаться от этой затеи. Вы ведь все равно уже проиграли.

– Что за неприятная женщина! – сказал Червяк, но уже более спокойным, чем вчера, голосом. – Ты разговариваешь, как моя мать.

«У меня не будет детей», – в этот момент подумала я. Не хочу рожать подобного идиота.

Я притворилась обиженной:

– Прекратите так говорить.

– Извини.

– Хорошо, что поняли. Тогда я напишу, – соврала я, стараясь говорить искренним голосом.

– Напиши как можно скорее! Без этого я не могу убить отца.

Переменив тему, я спросила, где он сейчас.

– В Каруидзава, – честно ответил Червяк. – Здесь прохладно. Мы пробрались на пустую дачу и отдыхаем. У нас отпуск. Завтра снова на передовую.

– Кирарин вместе с вами?

– Алло, Тэраути, это я, Кирарин, – неожиданно раздался голос Кирарин, но тут же прервался. Послышалось:

– Иди отсюда! – И затем жалобный голос Червяка:

– Я же не подслушиваю!

– Похоже, ты хорошо поладила с этим убийцей.

– Прекрати! Между нами ничего нет. Я с ним, потому что он угрожает. – Голос у Кирарин был довольно оживленный для человека, которому угрожают.

– Так вы, значит, в Каруидзава?

– Да, только что поели рамэн. Гора Асама выглядит ночью такой таинственной, – спокойно сказала Кирарин. – Завтра возвращаюсь в Токио, так что не волнуйся. Да, послушай, Тэраути! Я вот о чем хотела тебя спросить. По телевизору и в газетах о Червяке ничего не появляется. Ты что-нибудь новенького слышала?

– Похоже, что в прессе ничего нет. Но в Интернете появилась фотография Червяка, и это наделало много шума.

Я пнула ногой валяющуюся на полу фотографию.

Ах вот как! Кирарин, значит, занимается этим делом с парнем, похожим на Синсаку Такасуги. Меня это странным образом как-то задело.

– Правда? И что делать? Теперь все знают, как он выглядит. – Кирарин преувеличенно громко вздохнула. Я почувствовала, что здесь она встала на сторону Червяка, который вновь взял трубку:

– Значит, мое фото в Интернете, правда? Это работа парней из моей школы. Грязное дело. Но я, наверное, поступил бы так же, будь на их месте. Я знал, что они это сделают, но не думал, что так быстро. Но меня все равно не узнают, так как я с девушкой.

Услышав эти слова, я подумала, что Кирарин вряд ли удастся так просто вернуться. Червяк понял, что ему удобно иметь ее при себе. И он был слишком хитер, чтобы позволить ей так просто уехать. Кирарин – очень милая девушка, которую все любят, и я подумала, что мне, наверное, не следовало говорить об этой фотографии в Интернете. Но ведь Кирарин сама решила сопровождать Червяка! Такая Кирарин – моя полная противоположность.

– Так вы действительно хотите манифест о своем преступлении? – спросила я.

– Хочу. Есть другие хорошие варианты?

– А как насчет этого: «Почему не убил и отца, ке, ке, ке?» – спросила я.

Червяк прореагировал сразу:

– Это не для меня! Использование высказываний других ни к чему не приведет. «Смерть легче, чем перо птицы, и я готов к ней» – звучит лучше.

– Императорский рескрипт для солдат и матросов подходит вам лучше всего, – заметила я.

– Возможно, – ответил Червяк после некоторого раздумья. Затем он вновь возбудился и сказал: – У меня, наконец, появился лозунг. Теперь я могу в любое время пойти и убить отца, так?

Он говорит – «лозунг». Но ведь здесь не Китай! Правильно ли будет использовать подобные затасканные выражения? И все это потому, что он не понимает сущности «непоправимости». Я почувствовала, что Червяк для меня ничего не значит, не больше, чем чужеродное тело или ядовитое вещество.