В общем, Кире было о чем подумать, но он, расслабленный и удовлетворенный кулебякой Юлькиного производства, задремал на диване перед телеком. Олеська, стерва, не давала спать всю ночь! А, по хорошему, нужно было бы Юлю приласкать. Но она же никуда не денется, верно? Уже засыпая, Кира вспомнил, что сегодня Валентинов день, а он Юльке даже подарка никакого не сделал. Ладно, переживет. Да и какие подарки, если женаты глубоко?

Нежелание чего-либо порождает ответное нежелание. Кира просто не задумывался об этом. Понятно, что со временем чувства уж не такие яркие, не такие горячие, но есть еще и теплота, уважение, внимание. Благодарность, в конце концов. Не так уж и сложно купить приятный сувенир в хрустящей упаковке и подарить близкому человеку. Сказать пару теплых слов. Почему такое простое действо так сложно осуществить?

Из ресторана Митя вышел последним, как капитан с корабля. День удался, но и выпил последние силы. Правда, даже вот эта усталость была приятной и правильной. Дело его живет и процветает. Работа нравится. Все идет так, как надо! И Юля…

По дороге в ресторан после флешмоба, Вера Стрижак поглядывала на Широкова, но вопросов никаких не задавала. Взгляды ее Митьку не то, чтобы беспокоили, но ощущались им и покалывали.

— Вер, на мне узоры появились? Что ты смотришь-то?

— Любуюсь, Дмитрий Алексеевич.

— Эва как. С чего бы?

— Говорят, влюбленные женщины хорошеют, а про мужчин вот только сейчас узнала. Вы прямо Джастин Бибер. Молодой, симпатичный и слегка глупенький.

— Запомни, Вера, глупеньких миллионеров не бывает. А Бибер, по итогу, многих переплюнул, не смотря за расхожее о нем мнение. Сюда же и Бузову включи. Еще есть комментарии?

— Есть. Очень красивая соседка у вас.

— Сам не слепой, вижу! Вер, хватит уже прикалываться! Пойдем поработаем, а? Кстати, пела ты исключительно. Мне очень понравилось.

— Спасибочки, Дмитрий Алексееич. Счастья вам и жену-соседку, — ухихикалась Вера Стрижак и ввинтилась в ресторан, мгновенно включившись в рабочий ритм.

Юлька очень красивая, думал Митя, поджаривая филе. А еще куртка у нее новая, не та, что пугала его своим размером и в которой запросто могли бы поместиться еще две Юльки. А еще шапочка новая, об этом Митя думал, когда изготавливал стейк. В общем, Митя тихо сходил с ума, но на работе это никак не отражалось. Весьма практично.

Домой добрался к часу ночи. Шел Юлькиным маршрутом и усталости уже не чувствовал. Поднялся по лестнице, вставил ключ в замок и…

— Митя, — московская напасть, открыла свою дверь и выглядывала осторожно. — Устал? Я на минутку.

Юлька вышла на площадку и протянула Широкову прикрытую фольгой тарелку. Митька, по-хорошему, должен был удивится, но идиотское счастье вытеснило все остальные чувства.

— Спасибо, — тарелку взял. — А что там?

— Кулебяка! Понимаю, странно шеф повару еду дарить, даже где-то смело, но ничего другого я не придумала. Это к празднику.

— Здорово. Спасибо, Юлька

Девушка сверкнула улыбкой и ушла. Митька постоял еще немного, коря себя за малословие и ступор, потом вошел в дом и, наспех помыв руки, снял фольгу с тарелки.

Кулебяка выглядела аппетитно. Но не это было главным и ценным в подарке: забота, внимание. Ведь ждала его, спать не легла. И если Широкову и было что-то понятно в Юлькином характере, то именно вот это ее теплое отношение к людям. Митька творение Юльки оценил. Слупил тремя огромными грызками и остался доволен.

От усталости не спалось, потому и вытянул Митька с тяжелым вдохом очередную сигарету из пачки и направился в курилку. Там он застал Даву. Младший Гойцман спал на диванчике, как ни в чем ни бывало, и родился в голове ярославца план, как подшутить над Давой и насмешить Юльку. Ну, и повидать еще раз соседку свою очаровательную.

Тихонько достал телефон, сфоткал спящего Даву и отослал изображение Юльке. Она откликнулась сразу, будто того и ждала.

Юля:

«Давид жив?»

Митька:

«Дышит. Бери зубную пасту и айда в курилку. Знаешь где это?»

Юля:

«Знаю. А пасту зачем?»

Митька:

«Приходи и узнаешь»

Вышел за дверь курилки стал ждать Юльку. В том, что она придет Митя не сомневался. И пришла ведь. Стоит, в руках тюбик с зубной пастой, а в глазах и растерянность и интерес.

— Только тихо, — Митя приоткрыл дверь и показал Юльке спящего соседа.

Дава уснул прямо в очках и сейчас смотрелся очень беззащитным и спокойным.

— А паста зачем?

— Ты в лагере что ли никогда не была?

— Никогда.

— Жуть. Ладно, учись, пока я жив, — Митя взял пасту из рук Юльки и направился к Даве.

Поманил соседку за собой и та, привлеченная хитрым блеском в глазах ярославского кавалергарда, потянулась следом, недоумевая, что же он с пастой делать станет?

Митька выдавил жгут белой субстанции прямо на окуляр Давы. Второй окуляр тоже замазал и отступил на шаг. Вернул пасту москвичке и прошептал.

— Сейчас доставай телефон и снимай видео. И да, Юль, я громко крикну, ты не пугайся. Готова? Ок. Включай камеру. — Митька дождался кивка Юли и гаркнул. — Ррррота подъем!!!

Юлька, все же дернулась от громкого командного вопля Митьки, но видео запустила. А Дава….

Бедный Гойцман! Он подскочил с вертикальным взлётом с диванчика и обалдело крутил головой. Очки, замазанные зубной пастой, не давали ему узреть что вокруг творится. Спросонок, парень не смог определить, что мешает его глазам видеть, и нелепо взмахнул руками, а потом, как и положено, схватился за очки. Выпачкал руки в чем-то липком, смахнул окуляры с глаз и офигел.

Юля, хоть и была ангелом, со слов Давы, но смеялась громко. Да, над парнем подшутили, но это было так забавно, что удержаться она просто не смогла. Митя, угорал в углу. А Давид начал понимать, что происходит, вошел в разум и разразился длинной тирадой на иврите. Примерный смысл сказанного — идиоты, уроды, пасть порву.

— Офигели? В детство впали?! Чучелы! — Даву было не унять, впрочем, как и Юльку с Митей.

Хохот, брань и все по кругу и снова.

Когда слегка успокоились, Дава хмыкнул, и сам засмеялся, чем и спровоцировал новый приступ ржачки: незатейливой и «от души». Потом посмотрели видео и усмеялись до слез. Втроем сидели на диванчике и крутили забавный ролик, пока Юлька не взмолилась о пощаде:

— Я не могу больше… Ух…

— Шизофреники. За что? Весь в пасте, — Дава пытался очистить руки и одежду от мятного безобразия.

— А не фиг засыпать где ни попадя, Дава! Серьезно, как в голову-то пришло уснуть на черной лестнице? Устал?