– Возможно, вы не ошибаетесь.

– Конечно. И когда этот тип убежал через окно, Хенсон понял, что Ольга обманывала его с самого начала замужества, и он потерял голову, вот и все! Потом получилось так, что он убежал, взял деньги, которые были в сейфе, и укатил вместе со своей секретаршей. Но этот дурак допустил одну ошибку...

– Какую?

– Он поломал решетку окна изнутри. Тогда, конечно, полиция сразу поняла, что все это проделал он, а не бродяга, забравшийся снаружи.

Хенсон не мог удержаться, чтобы не заметить:

– Вы, кажется, не очень-то оплакиваете свою дочь?

– А зачем мне плакать, – возразила Хельга, пожимая плечами. – У нее своя жизнь, у меня – своя. Ольга никогда ничего для меня не делала.

– А те двадцать пять долларов, которые она посылала вам каждый месяц?

– Что вы говорите?

– Ведь она посылала вам двадцать пять долларов каждый месяц, так?

Хельга расхохоталась.

– Откуда вы это выкопали?

– Мне рассказал об этом мистер Хенсон.

И, кривя душой, Хенсон изобразил восхищение заботливостью ее дочки.

– Вы знаете, Ольга была очень хитра. Она ни разу не присылала мне ни одного цента. Это была еще одна комбинация, чтобы облегчить на несколько долларов бедного простачка, который так верил этой дряни.

Хенсон почувствовал, как краска стыда заливает его щеки.

– А в последний месяц, когда вы были больны?

– Когда это?

– Когда вы были больны, разве Ольга не приезжала сюда на десять дней, чтобы ухаживать за вами?

– Первый раз об этом слышу. Кто это вам сказал?

– Опять ее муж.

Хельга покачала головой.

– Поверьте мне, мистер Келси, она просто водила его за нос. Если она уезжала на несколько дней, то это, безусловно, с тем парнем, с которым впоследствии застукал ее муж. Здесь она не была. Ее ноги не было тут с тех пор, как она девчонкой покинула эти места.

– Я вам верю, – заявил Хенсон.

Теперь он знал все. Он знал, кто убил Тома Коннорса, кто задушил Ольгу и украл деньги из сейфа.

– Вы готовы подтвердить сказанное вами перед судом? – спросил он Хельгу.

– Вы хотите сказать, что мне придется ехать в Чикаго и присутствовать на процессе?

– Да.

Хельга трезво смотрела на дело.

– А кто оплатит мои расходы?

– Все издержки вам должен будет оплатить суд. Но если они этого не сделают, я оплачу их сам.

– А почему вы хотите это сделать?

– Я хотел сказать, оплатит моя газета. Это может произвести сенсацию и, возможно, даже спасет жизнь Хенсона.

– Над этим стоит подумать.

– Послушайте, – Хенсон попытался воздействовать на ее самолюбие, – ваши фотографии будут на первых страницах чикагских газет. В местных газетах они тоже наверняка появятся. Вы станете чертовски популярны и заработаете кучу денег.

– Неплохие перспективы. Это будет здорово. У меня появится много клиентов. А мне надо говорить только правду?

– Ничего, кроме правды.

– Когда вы хотите, чтобы я поехала?

– Как можно скорее. Сейчас... этой ночью.

Хельга сделала отрицательный жест.

– Об этом нечего и говорить. Мне еще нужно найти кого-нибудь, кто смог бы заменить меня на время отсутствия. Я могу отправиться завтра в полдень или немного раньше.

Хенсон не решился спорить с ней.

– Значит, завтра после полудня.

– Мне только не хочется говорить об одном моменте...

– О чем именно?

– О том путешествии, которое я совершила с тем типом. Я вам рассказывала. Мне не хотелось бы, чтобы у него были неприятности с женой. И к тому же, он так хорошо ко мне относится, – добавила она кокетливо.

– Вы просто замечательная женщина, – поспешил ее уверить Хенсон. – Итак, до завтра, – сказал он, вставая из-за стола и направляясь к двери.

Хельга проводила его к выходу.

– Я буду вас ждать! Доброй ночи!

– Доброй ночи!

Хенсон в темноте еле нашел машину. После того как он полчаса дышал атмосферой, насыщенной пивными запахами, и вдыхал дешевые духи Хельги, запах рыбы показался ему не таким уж плохим. Он не отдавал себе отчета в том, как измучен. Горло его пересохло, голова раскалывалась от боли, но результат был налицо – он все же продвинулся вперед на целый шаг.

Существовало еще множество проблем, которые требовали своего решения. Найти укрытие до завтра, до часу дня, и продумать, как избежать преследования и доставить мать Ольги в Чикаго. При условии, что он не будет есть, тех двух долларов и тридцати двух центов ему должно на все хватить.

Хенсон пожалел, что вспомнил о еде, потому что сразу ощутил страшный голод.

Существовала еще и другая трудность: краденую машину могли опознать, а он не должен позволить арестовать себя, пока Ольгина мать не расскажет всю историю. Если его заберут, она, скорее всего, не захочет говорить. И даже если ему удастся довезти ее до Чикаго, поверит ли ей полиция и оценит ли правильно ее сообщение?

Показания Хельги, конечно, не доказывали, что Хенсон не убивал ни Ольги, ни Коннорса. Они давали возможность перенести подозрения на другого человека. Хенсон имел дело с врагом сильным, бессовестным и безжалостным. К тем, уже совершенным преступлениям, он, не сомневаясь, присовокупит еще одно. К чему сомнения? Терять ему нечего, а выиграть он может все.

В тот момент, когда Хенсон уже взялся за ручку дверцы, все его тело содрогнулось от страшной боли. Кусок цинковой трубы просвистел в воздухе и с силой обрушился на его затылок. Удар свалил Хенсона возле машины.

– Нет, – успел закричать он.

Он хотел позвать на помощь, но смог только простонать – слишком сильным и неожиданным оказался этот удар. Затем труба просвистела еще раз, и Хенсон растянулся на земле, потеряв сознание.

Луна, как сумасшедшая, плясала в верхушках деревьев. Еле слышное бормотание реки отзывалось в голове страшным шумом. Его последней мыслью было: «Теперь никто ничего не узнает!»

С последним проблеском мысли он попытался приподняться. Потом луна исчезла и наступила кромешная темнота. Он вытянулся на спине и затих.

Он лежал на животе, лицом в воде. Пахло рыбой. Когда Хенсон стал приходить в себя, ему показалось, что он находится в реке, но потом почувствовал, что лежит на досках и слышит, как скрипят уключины. Бурлила вода... Он понял, что находится в лодке, управляемой невидимым гребцом.