У Тупа дернулась щека. Вид у него был такой, будто он не знает, где находится.

– В ходе моей работы я был вынужден ограничить свободу мистера Амато как приспешника тайных махинаторов, кукловодов, дергающих за веревки судей и чиновников-марионеток.

Я рассмеялся:

– Вы его арестовали?

– Я его не арестовывал, Гаррет. Что бы он ни говорил. Я просто попросил его пойти и поговорить с человеком, которого огорчили его слова. Все было бы прекрасно, если бы он заткнулся хоть на минуту. Но, увидев лучшую в своей жизни публику, он не устоял и толкнул пламенную речь. Слово за слово, и мне пришлось отвести его к судье, чтобы его официально предупредили, что он может быть обвинен в клевете. Амато не успокаивался. У судьи Грома нет чувства юмора. Он не считает Брешущего Пса забавным уличным персонажем. Чем больше свирепел Гром, тем больше Амато распускал язык. Наконец Гром взбесился и дал Амато пятьдесят пять дней за оскорбление суда. И во всем виноват этот Пес. Как он ругался, когда его вели в Аль-Хар, вы в жизни не слышали такой ругани! Черт возьми, если бы он хоть тогда попридержал язык, я бы, возможно, скрепя сердце выпустил его. Но он обругал и меня.

– Другой взгляд на события, – сказал я. – Хотя его версия не особенно отличается. Он тоже говорит, что сам виноват.

Туп усмехнулся, но мрачно.

– Жаль, что не все наши бунтовщики так безобидны.

– А?

– Принц полагает, что мы находимся на пороге хаоса; эта причина, среди прочих, заставляет его относиться ко всему так серьезно. По его словам, если Корона не проявит готовности в доступной и понятной форме выполнить общественный договор, заключенный ею с карентийским народом, мы вступим в период растущей нестабильности. Первым признаком этого будет появление в округе групп, осуществляющих самосуд.

– В некоторых районах такие группы уже есть.

– Я знаю. Принц считает, что эти группы будут усиливаться и политизироваться. И это будет происходить быстро, если только Слави Дуралейнику не изменит счастье. Каждый раз, когда он оставляет нас в дураках, все больше патриотов направляется в Кантард, чтобы помочь укротить мятежника. Чем больше законопослушных граждан уезжает, тем меньше остается, чтобы поддерживать порядок здесь.

Принц думает, что группы линчевателей могут объединиться в своего рода неофициальную милицию. А потом эти группы из-за политических разногласий начнут разбивать друг другу головы.

– Ясно. Некоторые даже могут захотеть избавиться от теперешних властей.

– Королевская семья может оказаться в одном ряду с уличными шайками.

Я промолчал и очень этим гордился. В целом мы, карентийские обыватели, не проявляем интереса к политике. Мы хотим только, чтобы нас оставили в покое. Мы избегаем платить налога, но все-таки расстаемся с деньгами в надежде, что власти нас защитят. Немножко денег туда, немножко сюда, бандиты из налогового управления не отбирают всего. Насколько я могу судить, таковы традиционные отношения обычного гражданина с государством, если только этот гражданин сам не является государственным жуликом. Я сказал:

– Надо как следует присмотреться к этому принцу, если он действительно считает, что Корона – это. не только механизм для вытягивания денег из населения и кормежки привилегированных классов.

Я вложил в свои слова слишком много язвительности. Туп не уловил, что я просто циник и зубоскал, а не бунтовщик. Он одарил меня чрезвычайно гадким взглядом.

Я добавил:

– Возможно, мне стоило обратить больше внимания на басню о длинном языке Брешущего Пса.

– Возможно, Гаррет.

– Что вы делали там?

Этот вопрос понятен каждому ветерану. А в Танфере все взрослые человеческие существа мужского пола, которые могут стоять на ногах, и множество тех, кто уже не может, – ветераны. Корона хорошо умеет лишь признавать всех мужчин годными для военной службы.

– Я был в армии. Сначала в боевой пехоте, затем в дальней разведке. После ранения меня перевели в военную полицию. Однажды я спас одного баронета и таким образом получил этот пост.

Герои! Но это ничего не значит. Почти все, кому удается прожить достаточно долго и выкарабкаться, совершают когда-нибудь героический поступок. Даже такие отъявленные подонки, как Краск, щеголяют медалями. В Кантарде другой мир. Иная реальность. Мужчины, будь они герои или злодеи, с гордостью показывают свои награды.

Противоречивость. Человек полон противоречий. Я знал убийц, которые были артистическими натурами, и артистических натур, которые были убийцами. Художник, написавший портрет Элеоноры, был гением и в той, и в другой области. Двойственность его натуры доставляла ему мучения. Его страдания закончились лишь тогда, когда он встретил еще более безумное существо.

Я сказал:

– Мы отклонились от темы. Давайте решим, что нам делать с этим убийцей.

– Вы верите, что эти убийства достались нам в наследство?

– Вы имеете в виду прошлые вспышки? Туп кивнул:

– Да, Покойнику я верю. Нам надо покопаться в старых документах. У вас есть к ним доступ и хватит сотрудников и власти над чиновниками.

– А что искать?

– Не знаю. Общую нить. Что-нибудь. В прошлом, когда один и тот же призрак возвращался снова и снова, его ловили и останавливали. Мы посмотрим, что они делали, и подумаем, что делать нам. И, может, поймем, в чем была их ошибка и почему лечение не помогало.

– Если ваш приятель не понабрался сведений у Брешущего Пса.

– Да. Если.

– Что вы собираетесь делать?

– Я видел первого типа живым и одетым. Я ставлю на одежду и надеюсь, мне опять повезет.

Туп пристально на меня посмотрел. Он думал, что я знаю нечто важное. Я знал, но какой толк говорить ему, что есть уцелевшая жертва покушения и эта жертва – дочь Чодо Контагью? У Тупа сделается сердечный приступ, да еще и геморрой.

– Хорошо. Скажите мне только одно, Гаррет. Что здесь делает Морли Дотс?

Туп не такой дурак, чтобы не знать, что мы с Морли давние друзья.

– Мне известно, на что способен Морли. И известно, на что нет. – Как объяснить Тупу, что профессиональный убийца Морли никогда не убивал тех, кто на это не напрашивался? Как объяснить, что у Морли более твердые принципы, чем у большинства стражей закона? – Он для меня окно в другой Танфер. Если понадобится там что-либо отыскать, ом найдет.

Я на это надеялся.

Теперь я уже забыл, почему послал Дина за Морли, хотя в то время мне казалось, что так надо. Может, Морли удастся связать меня с дочкой Чодо. Она должна что-нибудь знать. В ее хорошенькой головке могла остаться та самая подробность, которая позволит нам схватить этого выродка.

Хотя, конечно, она из тех, кто не видит ничего, кроме себя. Вероятно, она забыла о старикане, изрыгавшем бабочек, как только страх у нее прошел.