— Я так понимаю, ты не торопишься? — уже в машине спросил он.

— А куда торопиться? В институт поступать уже поздно.

— У нас вся Ленинградка такими вот поступающими заставлена.

— Я на Ленинградку не пойду.

— На Горьковке места есть.

— Спасибо, не надо.

— А откуда ты знаешь, что там нехорошими делами занимаются?

— А оттуда, что тон у тебя пакостный!

— Зачем же ты села ко мне в машину?

— Чтобы поднять тебе настроение.

— Так поднимай.

— Ты не веришь в платоническую любовь!

— Не надо делать из меня дурачка, — отрезал Рома.

Тонька снова надула губки и отвернулась от него. Ее хватило больше чем на час.

Она могла бы молчать и дальше, но Рома первым заговорил с ней:

— Я тебя за собой не звал, ты сама напросилась.

— Мне все равно, с кем в Москву ехать.

— Зачем?

— На работу устроюсь.

— Секретаршей?

— Можно и секретаршей. Опыт есть.

— Опыт платонической любви?

— Теперь я понимаю, почему от тебя московская штучка сбежала. Ты слона достанешь!

— Много говоришь! — Рома грозно нахмурил брови.

Тонька пожала плечами и повернула голову к окну.

— Ты сегодня не в духе.

— Сама себе удивляюсь! — Тонька посмотрела на него как старшая сестра на глупого братца.

Она улыбалась ему, выказывая свою любовь, вместе с тем умоляющим взглядом просила не пороть чушь и не доставать ее своим бредом.

— Я обычно вся на позитиве.

— А я вгоняю тебя в негатив?

Тонька кивнула, с жалостливой улыбкой поглядела на него.

— Чем я тебе не угодил?

— Все началась с того, что ты послал меня к Анатолию.

— Что?

— Как иначе это назвать?

— А еще утром я уехал без тебя.

— Как без меня? — ужаснулась Тонька.

— Потом вернулся.

— Вот видишь! — Она мягко положила ладонь ему на предплечье.

Рука у нее красивая, нежная. Рома поймал себя на мысли, что любовался ею. Это в то время, когда нужно было смотреть на дорогу. Он резко повернул голову. Руль крутнулся в ту же сторону, и машина едва не выехала на крайнюю полосу, под колеса трейлера, несущегося на всех парах.

— Ты же больше меня не бросишь? — с умоляющими нотками в голосе спросила Тонька.

— Посмотрю на твое поведение, — с усмешкой ответил он.

— И отвезешь меня к себе?

Рома усмехнулся себе под нос. Да, у него в Москве была квартира. Конечно же, первым делом он отправится туда. Но Тоньке там делать нечего. Рома мог оплатить ей номер в отеле, но везти ее домой — это слишком. Ему нужна была Лена, он ехал за ней. Тонька — всего лишь бесплатное приложение к путешествию.

Но в отель Рома заезжать не стал, привез Тоньку к дому, из подземного гаража вместе с ней поднялся в свой пентхаус. Только тогда и спохватился. Неужели он все-таки впустил Тоньку в свою голову?

Квартира произвела на нее не слабое впечатление, а высота птичьего полета вызвала дикий восторг. Она вышла на лоджию, застекленную от пола до потолка, глянула на Москву и с визгом встала на четвереньки.

— Ой, мамочки! — отползая назад, пробормотала Тонька.

— Что такое?

— Дом падает! Тебе смешно?

— Нет, просто прикольно.

Тонька остановилась, осторожно поднялась, немного постояла, собралась с духом и снова подошла к окну.

— Страшно, — сказала она и больше падать не стала.

Рома обнял ее, привлек к себе и сказал:

— Я тебя подержу. Чтобы дом не шатался.

— Мне уже не страшно, — робко сказала она, мягко высвобождаясь из-под его опеки.

— Выпьешь для храбрости?

— А можно?

— Нужно!

Рома сделал заказ и отправил Тоньку в душ. Когда она вышла оттуда, стол уже был накрыт.

Платье с открытой спиной соблазнительно обтягивало ее фигуру. Вещица брендовая, подобранная в стиль и со вкусом. В этом чувствовалась рука отца.

В мельхиоровом ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Вино быстро ударило ей в голову.

— У тебя очень здорово! — сказала Тонька.

Рома вплотную подсел к ней, обнял за плечи и спросил:

— Хочешь здесь поселиться?

— Хочу, — ответила она, даже не думая высвобождаться.

Вдохновленный ее покорностью, Рома опустил руку, пальцами провел по голой спине и уловил вибрацию в мышцах под нежной упругой кожей.

— Я хотела бы жить здесь одна, — тихо сказала Тонька.

— Одна?

— Ты заберешь свою Лену и уедешь. А я бы осталась.

— Думаешь, так можно?

— Твой отец разрешил бы.

— Если твои заслуги перед ним не совсем платонические.

— Начало было платоническое. — Она тяжело вздохнула.

— А потом?

— Это было долгое начало. А потом последовало короткое продолжение. Твой отец получил свое, и все закончилось. Но если бы я здесь осталась… — Тонька разочарованно махнула рукой. — Забудь!

Его рука проникла под боковой срез платья, добралась до груди, пальцы нащупали затвердевший сосок.

— Не надо. — Она задвигала бедрами, протестуя по поводу столь наглого вторжения, но за руку Рому не схватила.

Да он и не думал останавливаться на достигнутом.

— Я же попросила, — хныкающим голосом сказала она.

— Тебе же нравится. — Он скинул с ее плеч бретели, отбросил вперед лиф платья, полностью обнажил грудь.

— Почему вы, мужчины, такие?.. — спросила Тонька, закрыла лицо руками и заплакала.

Рома скривился и сдал назад. Женские слезы его ничуть не возбуждали.

— Какие такие?

— Мы, женщины, очень слабые, а вы…

— А мы этим пользуемся? — спросил он.

Тонька кивнула.

— А вы нами нет?

Она снова кивнула, соглашаясь с ним. Когда Рома поднялся, чтобы уйти, Тонька вдруг схватила его за руку и потянула на себя.

— Не надо во мне разочаровываться, — выскальзывая из платья, попросила она.

— Ты хорошая, — заявил он.

— Я буду еще лучше! — пообещала Тонька, снимая с него рубашку.