зашёл в ближайший магазин. Это оказался книжный. Ну кому придёт в голову искать меня здесь?

Между полками ходили человек семь — в основном, женщины. Появление ещё одного покупателя почти не привлекло внимания. За витринами пассажиры рассаживались по автомобилям, ругались с носильщиками, обнимались с пришедшими их встретить.

Заняв место между двух стеллажей, я пронаблюдал за тем, как выбежавшие из здания порта полицейские пометались по тротуару, порасспрашивали ближайших людей и водителей, а потом пошли обратно. Выдохнув с облегчением, я слегка расслабился, но тут же понял, что рано: я находился в чужом городе без денег, в единственной одежде, понятия не имея, как вернуться.

Пока я стоял в тягостных раздумьях, на улице показалась графиня в сопровождении предательницы горничной. Она жестом подозвала такси, носильщики погрузили в него бесчувственного Франца и чемоданы. Я вдруг понял, что фон Раскуль, несмотря на то, что доктор оказался фальшивым, не собирается сразу покидать Амстердам и отказываться от своих планов.

Приняв решение скорее интуитивно, чем при помощи разума, я выскользнул из магазина и, прячась за пассажирами и машинами, постарался максимально приблизиться к нанятому графиней такси. Если бы только у меня были деньги, я мог бы нанять другое и проследить за фон Раскуль!

— Не знаете адрес? — окликнул меня кто-то сзади.

Я шестым чувством понял, что обращаются именно ко мне. Обернувшись, увидел сидящего в кабриолете господина в зелёных очках — того самого, который плыл с нами на «Одиссее».

— Кажется, мы с вами были попутчиками, — добавил господин, приподняв кепи. — Позвольте вам помочь, как соотечественнику. Я бывал в Амстердаме и неплохо здесь ориентируюсь. Садитесь, и я довезу вас до гостиницы, которая вам нужна. Или предпочитаете заехать куда-нибудь по дороге?

Господин показался мне подозрительным ещё на пароходе, но других желающих подвезти меня не наблюдалось. Будет глупо не воспользоваться любезностью, решил я и поспешно влез на сиденье рядом с очкастым — тем более что экипаж фон Раскуль уже тронулся. В случае чего, с водителем я справлюсь. Может, даже узнаю, что ему от меня нужно. Если, конечно, у меня не паранойя.

— Итак, куда едем? — поинтересовался очкастый.

— Если вам всё равно, то вон за тем такси, — указал я.

— Сердечные дела, — очкастый картинно воздел руки. — Понимаю! — и проговорил что-то на языке, похожем на немецкий.

Взревел мотор, и кабриолет плавно тронулся с места.

— Надеюсь, это не очень нарушит ваши планы? — проговорил я, не отрывая взгляда от такси фон Раскуль.

— Что вы, я никуда не тороплюсь. Мой номер забронирован заранее. Напротив, мне даже любопытно поучаствовать… в слежке. Эта дама ваша… м-м-м… невеста?

— Да, — кивнул я. — Мы… поссорились на пароходе, и она решила устроиться в городе без меня.

— А вы, конечно, не в силах расстаться с предметом обожания?

— В общем, да.

— Почту своим святым долгом сделать всё, дабы любящие сердца воссоединились! — торжественно проговорил мой спутник. — Меня зовут Гаррибальд Лоузи, — стащив перчатку, он протянул руку.

Я пожал твёрдую, как дерево, ладонь.

— Лесли Поррит.

Очкастый почему-то улыбнулся.

— Кажется, ваша невеста направляется в старый город, — проговорил он через пару минут. — Вы там собирались поселиться? Не припоминаю, чтобы в этом районе располагались достаточно фешенебельные отели. Предпочитаю центр.

— Я и сам не знаю, куда она едет, — признался я.

— Что ж, тем интереснее, — резюмировал Лоузи, поправив тёмные очки.

Глава 31

Дальше ехали молча. За это время я успел разглядеть Амстердам и поразился тому, насколько сильно он отличался от привычного взгляду Лондона.

Впечатляли похожие на средневековые замки дома, обилие башен и шпилей, на каждом из которых — так же, как и на крышах — развевались флаги.

На многих зданиях были устроены мансарды, над которыми красовались рекламные щиты — в основном, с крупно написанными названиями фирм. В целом же, рекламы было мало — не то, что в Лондоне, где иногда и дома-то разглядеть невозможно. Крыши были в основном черепичные, красно-коричневого цвета. На некоторых улицах узкие здания шириной всего в три окошка прилегали друг к другу вплотную, образуя сплошную стену.

Однажды движение на улице ненадолго остановилось, потому что пришлось пропустить идущий прямо через город поезд. К счастью, такси фон Раскуль не успело переехать через рельсы и потому не скрылось из виду.

Прошло около четверти часа, когда оно остановилось перед большим двухэтажным домом из коричневого кирпича.

Лоузи остановил кабриолет в тени деревьев так, что его было почти не видно.

Фон Раскуль вылезла и направилась к двери, уверенно позвонила. Через полминуты открылась дверь, она с кем-то переговорила и исчезла, а на улицу вышел лакей и принялся заносить в дом вещи. Потом к нему присоединился второй, и они вытащили из экипажа Франца. Горничная зашла последней, предварительно оглядевшись по сторонам.

Когда такси укатило, я тоже вылез.

— Благодарю вас, — сказал я Лоузи. — Дальше я сам. Дела сердечные, — добавил я извиняющимся тоном.

— Удачи! — очкастый прикоснулся пальцами к кепи и укатил, оставив меня под голыми вязами.

С серого неба начали падать крупные дождевые капли.Только этого для полного счастья не хватало!

Подняв воротник, я двинулся по направлению к ближайшей подворотне, из которой было хорошо видно крыльцо дома напротив. Я понятия не имел, появится ли графиня, и если да, то когда, но мне, во что бы то ни стало, хотелось разобраться, чего фон Раскуль ждала от доктора Барни.

Обзор из подворотни был отличный: дом виден был целиком, так же, как и часть улицы перед ним и по сторонам от него.

Прохожих попадалось мало, и они не обращали на меняникакого внимания.

Через четверть часа стало темнеть, сумерки сгущались быстро. Я поплотнее запахнулся в пальто, втянул голову в плечи, но это не помогало: к вечеру похолодало. Откуда-то донёсся бой часов. Половина девятого, насчитал я. Взглянул на свои «Брайтлинги» — точно, минута в минуту.

Ноги тоже озябли, и пришлось подогреть воздух вокруг себя, чтобы согреться.

Пока я глядел на дом, где скрылась фон Раскуль с дворецким и горничной, мне казалось, что в его облике есть какая-то странность, и, наконец, я понял, какая: окна