Через месяц состоялся суд. Адвокат Яана Мяэ, нанятый газетой «Ээсти Пяэвалехт», напирал в основном на то, что нет прямых доказательств виновности журналиста, да и мотивы двойного убийства выглядят надуманными.

«Взгляните на моего подзащитного, – говорил он присяжным заседателям. – Неужели вы верите в то, что он, выпив всего лишь несколько рюмок настойки и ликёра, способен впасть в дикое буйство и убить двух человек? Взгляните и на само орудие убийства. Вилка! Какой подготовкой надо обладать, какими изощрёнными методами нападения и самообороны нужно владеть, чтобы умертвить двух взрослых сильных мужчин с помощью такого орудия? Вы, конечно, знаете, что такие люди встречаются, их готовят спецслужбы для выполнения тайных операций. Но где журналист Мяэ мог пройти подобную подготовку? И когда он мог пройти подобную подготовку? Совсем недавно он ещё учился в обыкновенной средней школе, затем работал внештатным корреспондентом нескольких периодических изданий, чему есть официальное подтверждение. Где и когда Мяэ успел стать профессиональным киллером, суперагентом в стиле Джеймса Бонда? Может быть, мы чего-то упустили? Может быть, господа сыщики ошиблись в реконструкции преступления? Может быть, в доме заместителя министра Эйно Парве был ещё кто-то, способный не только убить взрослого человека вилкой, но и уничтожить все следы своего пребывания на месте преступления? Может быть, кто-то пытается обвинить Яана Мяэ в совершении преступления, чтобы скрыть от общественности очередные происки спецслужб?..»

Красноречие адвоката, впрочем, не произвело заметного впечатления на жюри. Куда убедительнее звучала версия прокурора, который рассказывал, что люди в состоянии аффекта способны творить чудеса ловкости и проявлять недюжинную силу. Для подтверждения своих слов прокурор пригласил в суд целый сонм экспертов-психологов, которые с умным видом перечисляли прецеденты и убедили-таки присяжных, что Яан Мяэ лишь кажется невинным ягнёнком, а на самом деле в нём сокрыта натуральная «белокурая бестия», которую алкоголь выпускает наружу, «превращая благовоспитанного мистера Джекиля в свирепого мистера Хайда».

На проведение следственного эксперимента с употреблением горячительных напитков, затребованный было адвокатом, судья разрешения не дал, и Яана признали виновным. Согласно статье существующего уголовного кодекса, он получил пятнадцать лет, которые и отправился отбывать в исправительно-трудовую колонию строгого режима под Раквере. Там он находится до сих пор и, говорят, числится на хорошем счету у администрации. Каждый год он обращается с апелляциями по своему делу в различные инстанции, но каждый раз получает отрицательный ответ. Ещё он работает в тюремной библиотеке и выписывает для неё малотиражные издания, посвящённые истории и мифологии эстов. Наверное, это нужно ему для книги, которую он пишет ночами и в свободное от обязательных работ время…

(Шоссе Е-272, Литва, август 2000 года)

Ангеле Бачинскайте была по происхождению из жемайтийцев.[41]Считается, что именно эта народность выделяется среди всех остальных литовцев сдержанностью, настойчивостью и волевым характером. Ангеле соответствовала этому стереотипу на все сто. Что, по-видимому, и помогло ей стать чуть ли не единственной литовкой, получившей звание лётчика-испытателя Советского Союза.

Её биография была проста и в то же время необычайна для тех, кто знает, как тяжело (почти невозможно) девушке из крестьянской семьи стать кадровым лётчиком. С двенадцати лет она посещала занятия Литовского аэроклуба в Каунасе, для чего ей приходилось совершать три раза в неделю двухчасовые вояжи на междугородних автобусах. В четырнадцать лет она впервые поднялась в воздух на месте наблюдателя в кабине пилотажного самолёта «Як-52», в семнадцать ей доверили самостоятельный полёт по полному профилю на «Як-50», в восемнадцать она поступила в Центральную летно-техническую школу при ЦК ДОСААФ СССР, где попалась на глаза самой Савицкой. В двадцать три, по рекомендации Светланы Евгеньевны, её зачислили в школу лётчиков-испытателей, а в двадцать пять – в отряд испытателей Лётно-исследовательского института. И тут всё закончилось. Блестящая, изумительная карьера была оборвана на взлёте, жизнь дала трещину, как это случилось со многими жизнями после распада огромной страны. В Прибалтийских республиках началась «чистка» административного аппарата и силовых структур от «иностранцев», коими в один момент стали русские. В Российской Федерации, хоть и с заметным запаздыванием, но начался аналогичный процесс, только здесь в «иностранцы» записали выходцев из Прибалтийских республик. Натурализоваться у Ангеле не получилась, да и не сильно она стремилась к этому, увлечённая идеями независимости и нового строительства литовской государственности с ориентацией на западноевропейские демократии.

Однако на родине её ждало разочарование. Там занимались «накоплением капитала», бывшие коммунисты пересели в кресла банкиров, шла активная торговля всем и вся, и никто думать не желал о будущем страны, не говоря уже о будущем авиации этой страны. Пришлось и Ангеле впрячься в возок капитализма, чтобы хоть как-то выжить самой и помочь выжить стареющим родителям. Это едва не стоило ей здоровья, а, скорее всего, и самой жизни. Начав работу в фирме, занимающейся транзитом алюминиевых чушек в Европу, на должности младшего экспедитора, Ангеле Бачинскайте быстро поднялась по служебной лестнице, став заместителем главы отдела воздушных перевозок. С какого-то момента она начала подозревать, что её фирма занимается не только транзитом алюминия, но и пакетов с белым порошком, произведённым в Средней Азии. Будучи человеком щепетильным в вопросах нарушения законности, Ангеле обратилась в Департамент госбезопасности. Её подвела некоторая наивность в «мирских» делах, и она записалась на приём прямо к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.

Дальше начался форменный детектив в стиле Чейза. Её похитили прямо из приёмной, отвезли на удалённый хутор, принадлежащий главе охраны фирмы, и там устроили допрос с пристрастием. Хотели пустить «по кругу», но честь Ангеле спасло то, что у неё в те дни были месячные, и охранники побрезговали связываться.

Заперев девушку в подполе и пообещав наутро вернуться, мучители уехали в Вильнюс. И пропали. Три дня и три ночи Ангеле провела в холодном подвале, питаясь исключительно коллекционными винами, которые глава охраны хранил здесь для уик-эндов. На четвёртый день ей показалось, что наверху кто-то ходит. Взобравшись на пирамиду, построенную из пузатых бочонков, девушка принялась стучать в дощатый люк и громко материться по-русски и по-литовски. Её услышали и вытащили.

Когда спустя ещё сутки Ангеле немного оправилась от пережитого потрясения и победила жесточайшее похмелье, молодой и красивый сотрудник госбезопасности рассказал ей, что фирма прекратила своё существование. Пауки сожрали друг друга. Не добившись какого-то внятного признания от девушки, глава охраны, видимо, решил, что она действовала не по собственной инициативе, а по указке кого-то из руководства фирмы. Импровизированное расследование закончилось перестрелкой в центральном офисе: глава охраны был тяжело ранен и умер в реанимации, а директор сбежал и находится в розыске. Первоначально этим делом занималась полиция, потом, когда выяснилось, что в деле пахнет героином, подключилась госбезопасность. О похищении Ангеле никто даже не догадывался, пока она сама не дала о себе знать криками из подвала в тот самый момент, когда в доме главы охраны шёл обстоятельный обыск.