так по-взрослому исследует мой рот, совершая невероятные, откровенные, иногда пошлые танцы.

Я очень стараюсь успевать за его скоростью. Хватаю ртом воздух в моменты, когда Захар дает мне дышать. Его пальцы добираются до застежки лифчика. Щелчок вместе с моим вдохом и белье едва держится на груди. Он щекотно гладит по ребрам, толкается пальцами под ослабленный бюстгальтер и едва касается подушечками полушария груди, невесомо проводя по коже, не дотрагиваясь до сосков и ареолы.

— Мамочки…— пищу я.

Страшно до ужаса и приятно очень, и волнительно до дрожи в коленках. Захар, терзая мои губы и рот, с тихим стоном касается твердого соска. Я совсем теряюсь, чувствуя острое, горячее возбуждение внизу живота. Его твердая, пульсирующая эрекция тоже там, добавляет мне смущения и напрочь выжигает из этой маленькой комнатки весь кислород. Если бы он не целовал меня, я не знаю, как могла бы дышать.

Ладонь Захара двигается по моему животу, ловко пробирается под брючки. Ставшие очень горячими пальцы касаются лобка через трусики.

— Что ты делаешь? — сжимаюсь. — Отец…

— Занят он, расслабься, мышонок. Доверься мне, ладно? Больно не будет. Не сегодня. Будет хорошо. Тебе. И мне вместе с тобой, — выдыхает со свистом, толкая пальцы глубже мне в трусики.

Он касается узкой дорожки волос, ведущей прямо туда, где меня еще никто не трогал. Даже я сама всегда стеснялась, хотя понимала, как можно унять те желания, что горят и пульсируют там. Меня все время что-то останавливало. Наверное, подсознательно хотелось, чтобы Захар был абсолютно первым. Вообще. Во всем. Даже просто в таких интимных прикосновениях.

— Не сбривай ее. Прикольно. Закрой глазки.

— Не х-хочу… — начинаю заикаться. Он аккуратно разводит нижние губки в стороны и гладит между ними.

Я больше не могу дышать. Я тону в буре, зародившейся в его глазах. Тону в ощущениях, что дарят мне его опытные пальцы. Мне влажно и жарко. Мне стыдно, порочно и так хорошо. Все тело наполняется сладким, томительным ожиданием чего-то прекрасного.

Захар усиливает давление пальцев. Он скользит ими, рисует как опытный художник. Оставляет влажный поцелуй на моих губах, упирается лбом в мой, смотрит в глаза, отрывисто и хрипло дыша.

— Захар… — чувствую, как сейчас внутри меня что-то лопнет. Мне приятно и немного страшно.

Боже, что же будет, когда он будет со мной совсем не так, а по-настоящему…

— Ччч, — дышит в губы. — Не бойся своих ощущений, мышонок. Все хорошо. Все правильно.

Он зажимает подушечками пальцев чувствительную точку у меня в трусиках. Перекатывает ее, массирует, и это происходит. Мой первый оргазм. С ним. Прямо сейчас. Глаза в глаза. Его темнеют. Что с моими, не знаю. Мне сложно дышать и управлять своим телом. Его бьет крупной дрожью. Оно подчинено Захару. Медленные, влажные движения его пальцев не дают мне прийти в себя. Его теплые губы ласкают мои.

— Вот так… — шепчет он. — Моя малышка.

Придерживая меня одной рукой, второй поправляет на мне одежду и просто обнимает, прижимаясь губами то к виску, то к макушке. Я слушаю, как в его груди грохочет сердце. Как из легких вырываются рваные выдохи. Чувствую, как все еще пульсирует его возбужденный член.

— Стась, я безумно тебя люблю. Ты мне веришь? Посмотри мне в глаза и скажи, что веришь, — просит он.

А мне так неловко, кто бы знал. Я чувствую свой запах на его пальцах, у меня еще дрожат ноги и внизу живота по-прежнему сладко ноет. И смотреть в глаза тому, кто еще недавно был просто братом, так стыдно…

— Прекрати меня смущаться, — улыбается Захар, как обычно, легко меня прочитав. — Мы уже перешагнули эту черту. Обратной дороги не будет.

— Я понимаю.

— Ответь на мой вопрос, пожалуйста, — напоминает он.

— Я тебе верю, — шепотом.

— Зафиксируй эти слова вот здесь, — касается двумя пальцами моего виска. — На базе Алиса. Представилась всем моей гражданской женой.

— Ч-что?!

Глава 30

Захар

— Спокойно, мышонок. Выдыхай. У меня с ней больше никогда ничего не будет. Ковалева заявилась еще утром. Через своего отца договорилась, что останется на ночь. Я сейчас тоже попрошу у отца помощи и уеду с ней в город, потом вернусь обратно на базу. Я бы очень хотел провести остаток дня с тобой, но эта стерва окончательно потеряла границы. Придется решать с ней кардинально. Может так дойдет. А через неделю мы здесь закончим, я вернусь домой и буду весь в твоем распоряжении.

Она встает на носочки, целует, обнимает меня за пояс и прижимается щекой к груди. Глажу ее по спине, длинным волосам, накручиваю прядку на палец.

— Ревнивая моя, — улыбаюсь.

— Я не ревнивая, — бубнит мне в грудь.

— Угу…

Прислушиваюсь к внешним звукам. Мягко отстраняю Стасю от себя за пару секунд до того, как открывается дверь, впуская вернувшегося отца.

— Почему босиком? — сразу ругается он. — Захар, куда ты смотришь?

Стася убегает на кровать, поближе к обогревателю. Подтягивает к себе колени, обнимает их и превращается в одно большое и милое ушко.

— Ты мне ничего сказать не хочешь? — отец нервно постукивает пальцами по старому, местами потертому столу.

— Не успел, — сразу понимаю, про что он. — Здесь Ковалева.

— В качестве твоей жены! — рявкает отец.

Стася вздрагивает, будто это ей прилетело сейчас.

— Это исключительно ее фантазия. Ну и ее отца. Поможешь мне?

— Я Ковалеву уже позвонил, — отец резким движением хватает графин с водой и расплескав немного на стол, наполняет свой стакан. — Напомнил о нашей договоренности. Он сказал, что не может запретить дочери любить. В части нашей с ним работы мы все вопросы закрыли, я тебе рассказывал, а отказать своей принцессе он не может. Я, конечно, могу надавить по служебной части…

— Не надо. Не смешивай. Тем более между нами только прошлое, пусть и не самое приятное. Мне другая помощь нужна. Я сам решу, но мне надо свалить с Алисой с базы на несколько часов. До утра должен успеть обернуться.

— Не смешивай… — хмыкает отец. — Нет, знаешь, как отец, я Ковалева даже понимаю. Родители должны быть на стороне своих детей. Чтобы вы не вытворяли, я ведь так же всегда буду защищать и отстаивать. Даже если дома придется казнить. Но