— Так лучше, — он улыбнулся мне. Клянусь, если бы он не был таким сексуальным, я бы била его часто и сильно. Хотя ему и это могло понравиться.

— Уверена, через пару минут я буду кричать, — проворчала я, Ребекка подошла и прикрепила беспроводной микрофон к моей куртке.

— И все будут кричать, — пропел он. Его взгляд был восторженным и опасным, как всегда перед съемками. Ох, этого мне будет не хватать. — Ладно, Перри, нам нужно пойти в другую сторону по туннелю и поискать дверь. Ребекка придержит эту дверь, и мы с тобой обойдем детскую площадку, надеясь встретить мертвых малышей. Звучит?

Я нахмурилась.

— Не очень.

Он кивнул на дверь, ведущую в освещенный коридор первого этажа.

— Мы можем оставить вот так, — сказал он. — Если закроется, откроем как раньше.

Не лучший вариант, но ладно.

Я вздохнула, вытерла потные руки о джинсы. Мне было сразу холодно и жарко.

— Начнем?

Декс вскинул бровь от моего тона. Я должна была звучать спокойнее, зная, что это последний эпизод, но он хотел, чтобы мы ушли с треском, и я надеялась, что это в хорошем смысле.

— Хорошо, малыш. Мы готовы, — он поднял камеру на плечо и сделал рукой пистолет. — Вперед.

И мы пошли. Я посмотрела в камеру под хорошим углом и сказала:

— Мы вернулись в желоб смерти в санатории. И да, для зрителей, у меня тоже играет в голове днями песня «Металлики».

Декс широко улыбнулся за камерой. Я продолжила:

— Прошлой ночью мы исследовали первый этаж и обнаружили странные явления, как горящий свет там, где нет электричества, и тени людей. Этой ночью мы исследуем желоб и детскую площадку, где играло много детей.

Я поманила камеру за собой, словно это была моя идея, и мы принялись спускаться, тьма ждала ловушкой впереди. Когда я думала, что делаю это для шоу, играю роль ведущей, было немного проще. Я была ведущей Перри Паломино, и ничего плохо не могло со мной случиться…

Мы прошли пару ярдов, больше, чем я думала, и было слышно только наше дыхание в холоде ночи и шорох шагов на ступеньках, пока мы не нашли коридор справа от меня. Ребекка посветила туда, но конец терялся в темноте.

— Думаю, это здесь, — сказала я, Декс вручил мне камеру, и я пропустила его к двери. Он толкнул, и дверь открылась со стоном во влажную прохладу ночи. После обеда погода испортилась, вернулся туман, решивший удушить нас всех.

Декс первым вышел в белый туман, поманил меня идти за ним и снимать. Было поздно оценивать, но мне нравилось, как мы поддерживали друг друга, словно делили обязанности в шоу.

Я пошла за ним по мокрой траве, Ребекка встала у двери и не давала ей закрыться. Она кивнула нам, что в порядке.

Декс подошел ко мне. Мы огляделись.

Санаторий был жутким и снаружи, особенно сзади. Туман закрыл все слоем движущейся марли, здание сияло, пронзенное лунным светом. Я едва видела площадку перед нами, все предметы на ней выделялись как обгоревшие скелеты в тумане.

Мило.

— Итак, — шепнул он в стороне от микрофона, — попробуем вызвать тут Элиота или других детей.

— Я так не умею, — прошипела я.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Ты себя недооцениваешь.

Он подтолкнул меня, и я пошла перед камерой, озираясь.

— Элиот, — сказала я, чтобы слышал он и камера. Я пошла к турникам, замерла у горки. — Элиот, если ты нас слышишь, подай знак. Мы знаем о тебе, но хотели бы поговорить лично. Мы не хотим вреда и понимаем, что и ты тоже.

Мы ждали, задержав дыхание, стараясь услышать что-то необычное, увидеть что-то во тьме.

Ничего.

Я попыталась снова, говорила, что мы хотим поздороваться. Но Элиот, предупреждавший меня прошлой ночью, на площадке отсутствовал.

Я посмотрела на Декса, растерявшись. Два дня были продуманы. Мы могли побыть тут дольше, если нужно, и таким был изначальный план, но мне хотелось уехать как можно скорее. Как Гэри Олдмен, я не хотела рисковать. Это был последний эпизод, но чем скорее мы уберемся, тем лучше для нас.

Я решила притвориться, что меня не снимают, перестала звать призраков. Я прошла к краю поля, где клумбы в горшках заросли полевыми цветами, а среди них росли деревья.

Я вдыхала влажный воздух, пронзающий легкие.

И тут я услышала смех.

Я застыла и медленно огляделась. Декс был посреди поля, снимал меня издалека, в стороне была Ребекка в винтажном пальто, она все еще придерживала дверь желоба.

Я уловила движение на площадке. Я прищурилась, глядя на качели. Одна раскачивалась сама по себе.

Ох, блин.

Я указала Дексу повернуться и снимать. Я хотела подойти к нему, но услышала смех за собой.

Я повернулась и увидела рядом мальчика.

Крик застрял в горле.

— Ты друг Джоди, — сообщил мальчик. Кроме прозрачного вида, он казался настоящим, его волосы блестели, на носу были веснушки, а мишка в его руках казался пушистым. Он сжимал шляпу так, словно просил милостыню.

Я сглотнула, стараясь обрести голос.

— Я встретила сегодня Джоди. Ты, должно быть, Элиот.

Он смотрел на меня, оценивая, и в этот миг я вспомнила, как мимолетен промежуток между жизнью и смертью. Он смотрел на меня, словно я была реальной, и я старалась так на него смотреть, но мы были разными, мы не принадлежали одному миру.

— Элиот, — начала я, уловив идею. — Зачем ты здесь?

Он задумчиво выпятил нижнюю губу.

— Зачем ты здесь?

— Ты знаешь, где ты?

— В санатории.

— Ты знаешь, который год?

Он затрепетал передо мной, словно терял свет. Я запаниковала. Взглянув на Декса, я поняла, что он снимает меня, хотя держится в стороне.

— Элиот, — быстро продолжила я, — чего ты хочешь?

Он посмотрел на шляпу в руках.

— Я хочу увидеть семью. Я хочу домой.

— А что мешает? Отыщи их. Они хотят тебя увидеть. У тебя нет причины быть здесь.

Он посмотрел мимо меня на качели. Я оглянулась и увидела, что они покачиваются.

— Не могу, пока она не отпустит, — его глаза были большими от страха. Я посмотрела на качели, а потом Элиот пропал. Я звала его, но слышала лишь шорох хвои из леса. Деревья, казалось, хотели укутать меня своей тьмой.

Я развернулась и побежала по полю к Дексу.

— Ты это снял? — выдохнула я.

Он настороженно улыбнулся.

— Да. Но камера уловила не все, — сказал он, похлопав по ней. — Выглядело так, словно ты говорила с собой. Прости, малыш.