Здесь же, все напоминало лагерь новобранцев. Или даже скаутов.

И еще — одно правило, вынесенное из прошлой жизни, написанное кровью, как устав караульной службы: если все идет слишком хорошо, значит, через минуту все будет очень плохо. Бывали, конечно, счастливые исключения, но ведь исключения почему-то и называют исключениями.

Спускался к лагерю он осторожно, не выпуская автомата из рук. Рядом с ним, так же напряженно, передвигался Молчун. Матвей, измотанный пробежкой, шел сзади, но свой АКМ, по примеру Сергеева, держал у груди.

Штурмовая группа в полном составе вошла в разгромленный лагерь. Сергеев наблюдал, как веером разбегаются между палатками автоматчики в черном, услышал, как захлопали пистолетные выстрелы — это достреливали тех, кто еще подавал признаки жизни. Приказ был ясен — пленных не брать. А допрашивать было некого. И, если честно — незачем.

Михаил на ходу внимательнейшим образом осматривал местность, отыскивая несоответствия — именно это могло спасти их, если предчувствия его не обманывали. Несоответствий не было. Пока не было. Были трупы, искореженная амуниция, запахи взрывчатки, крови, оплавленной пластмассы и кордита. Еще воняло паленым мясом — в костре тлело тело.

В палатке-столовой погибших было много. В палатке, которую они расстреляли — только двое, лежавшие навзничь. Они не успели добежать до входа. В третьей — действительно были ящики с боеприпасами. Штук десять полных и много пустых, из чего Михаил сделал вывод, что пушки и пулеметы вертолета уже зарядили. Пилоны с ракетами были видны и так, без аналитических выводов. Полный комплект.

Довольный Вадим давал бойцам распоряжения. Вокруг сновали озабоченные люди: кто-то тащил амуницию и оружие, кто-то — спальники и провиант, кто-то стаскивал в кучу трупы, а Сергеев с Молчуном стояли среди всей этой суеты, как две сторожевые собаки, учуявшие чужого.

Клубился дым, смешиваясь у земли с туманом. Было шумно. Шумно. Сергеев поймал за рукав пробегающего мимо Вадима и сказал, не повышая голоса:

— Прикажи всем замолчать!

— Замолчать? — переспросил Вадим, но пожал плечами, и гаркнул так, что перекрыл гвалт. — Тихо! Минутное молчание!

Бойцы были вышколены по высшему разряду — в наступившей тишине было слышно, как трещат сучья в костре и шипит поджариваемая на них плоть. Кто-то неосторожно брякнул железом, хрустнула ветка, под сапогом.

Сергеев вслушивался в лес, зная, как предательски вязнут звуки в чаще. Над рекой заметалась ошалевшая ворона, закричала пронзительно, и в этот момент Сергеев услышал то, чего боялся больше всего.

Низкочастотное уханье вертолетных винтов. Звук принесла вода — иначе они бы не услышали ничего, до того момента, как боевые машины, выскочив из-за изгиба русла, открыли бы огонь по лагерю.

Все стало на свои места. Был второй лагерь — кто же кладет все яйца в одну корзину? Этот — лагерь обслуги. Бесценные клиенты содержатся отдельно. Это не база — промежуточная остановка. Здесь снаряжают боезапас, здесь готовят еду. Здесь те, кем в случае неприятностей можно пожертвовать. Носильщики, повара и техперсонал — как на сафари. А белые господа, получив сигнал о нападении, скорее всего от камер слежения — их здесь понатыкано всюду, сейчас летят, чтобы свершить праведную месть и получить оплаченное удовольствие.

— В укрытие, — выдохнул Михаил в ухо Вадику. — Всех своих в укрытие. Готовь пулеметы и гранатометы.

Тот покрутил головой, непонимающе захлопал глазами, и в этот момент услышал тот же звук, сделавшийся более отчетливым.

— К бою! — заорал он, своим поставленным командирским голосом. — Воздух! В укрытия!

Сергеев оглянулся, увидел валяющийся у костра летный шлем и скомандовал в полголоса:

— Молчун, Матвей! За мной, к вертолету!

Шлем Михаил подхватил на бегу. Он был цел, только на черном стекле забрала серебром сверкала царапина от осколка.

Интересно, сколько времени у них есть — минута, две?

В пассажирском отсеке, у дверей, стояли две турели с пулеметами — справа и слева. Над ними болтались ремни подвеса.

— Пристегнитесь, — крикнул Сергеев и полез в кабину, зацепившись кобурой обреза за узкий проем.

Такую штуку он, конечно, еще не водил. Он, вообще, летал на вертолете много лет назад, и была это легкая разведывательная модель, а не этот беременный таракан-ракетоносец. Но летал тогда Сергеев хорошо, с удовольствием, ему нравилось пилотировать все, что летало, нравилось и ощущение самого полета, и ощущение скорости. Инструктора старались не научить водить конкретную модель, а привить навыки и это было правильно.

Опускаясь, а вернее, плюхаясь в кресло, Сергеев зашарил глазами по приборной панели, разыскивая знакомые названия на шильдиках, чувствуя, как стремительно уходят в ничто секунды, отпущенные судьбой на спасение. Сообразив, что к чему, он защелкал тумблерами, пристегиваясь одной рукой, и с облегчением услышал гул запускающихся турбин.

Холодно. Сразу поднять машину конечно рискованно, нужно прогреть двигатели, а времени на это не было. Помолясь о том, чтобы масло в редукторах было чуть пожиже солидола, Сергеев увеличил обороты. Если шестерни все же хрустнут — тогда главное успеть выскочить. Иначе накроют первым же залпом. Видно через стекла было плоховато: мешала, не успевшая засохнуть кровь того парня, которого размазало взрывом о колпак.

Из подобранного шлема несло потом и лосьоном для волос. Сергеев, борясь с тошнотой, нахлобучил его на голову и подключил штекер радиосвязи.

— На подлете! — заорал ему в ухо незнакомый голос. — Еще поворот и все! За этим поворотом!

— Гриша! Я первый! Я первый иду, держись надо мной!

Сергеев понял, что в его распоряжении меньше 30 секунд.

— Хер с ним, с редуктором! — неожиданно спокойно подумал он и толкнул ручку вправо и на себя, одновременно увеличивая обороты до разумного предела.

Тяжелую машину поволокло по земле, по направлению к мосту, разворачивая вокруг оси.

— Взлететь не взлечу, — подумал Сергеев, не давая вертолету закрутиться, — но вас, бляди, встречу со всем гостеприимством. Только бы не въехать ни во что хвостом!

Колеса шасси скребли по асфальту, винт молотил воздух — Сергеев успел развернуть пушки по направлению к повороту реки в тот момент, когда из-за него выскочила первая машина.

— Держитесь, — заорал Михаил, и, не целясь, выстрелил из пушки и двух носовых пулеметов.

— Твою мать! — заорал голос в наушниках. — Вверх, блядь, вверх!

У парня, пилотировавшего первый вертолет, реакция была превосходной — вертушка взмыла вверх, как воздушный шар, показав брюхо, в которое Сергеев таки попал из пулемета. Брызнули искры — пули отрикошетировали от брони. Вторая машина, уходя от столкновения, едва не влетела в росший на берегу сосняк, но, взвыв турбинами, выровнялась, стала к Сергееву боком, и он выстрелил и по ней, задирая нос своего вертолета. Со стороны, наверное, казалось, что у его вертушки пляска Святого Витта, но это было единственным возможным способом не дать охотникам выйти на боевой курс.