Она могла слышать шарканье его сандалий по полу. Он миновал ее клетку, направляясь к блоку, на котором располагались кнопки. Еще одно нападение на ее разум? Она слишком измучена теперь.., она не может сохранять контроль.., она не может…

Уловила она или нет слабый щелчок кнопки? Раздалось жужжание, еле уловимое, но постоянное, обтекающее ее, как будто проволоки сетки кто-то перебирал, как струны арфы — поющие.., убаюкивающие… Ее голова снова склонилась вперед, так, что лоб покоился на коленях. Она пыталась напрячь свою волю, чтобы не заснуть, но не смогла…

Клетки не было… Вместо этого она шла по коридору и знала, что произойдет в конце. Это было испытание послушника, который должен взглянуть без страха в лицо смерти и затем переродиться, или никогда уже не следовать Высшим Путем. Страх двигался за ее плечом, подбираясь к ней шаг за шагом, но она не поворачивала головы, чтобы посмотреть, как он выглядит. Она заставляла себя дышать ровно, медленно, как дышит человек, который полностью расслабился, чтобы делать каждый шаг так же неторопливо, как предыдущий. Позади лежали годы обучения в Храме, впереди — только это последнее тяжелое испытание, когда она сможет доказать свое право на Силу, которую ощущала теперь бьющейся внутри нее, ищущей выход, потому что только посвященный мог действительно высвободить ее.

Там, впереди, висел темный занавес смерти-в-жизни, и позади него находилась жизнь-в-смерти, противостоящая ей. Ашаки высоко держала голову, как будто уже носила венец победы Посвященного. Ее рука двинулась, стиснула занавес и отдернула его. С мужеством воина она ступила в глубокую тьму.

Это было ее последнее испытание. Годами тренировки, иначе говоря, познанием самой себя и глубин своих мыслей, даже когда с ними было неприятно сталкиваться лицом к лицу, она готовилась к этому моменту, чтобы противостоять страхам, из которых эти мысли родились. Ибо никто не может обладать Силой, пока не научится полностью владеть собой.

Она была готова…

Но что-то еще билось в ней. Не ее страх, нет. Это было крайне необходимым, предупреждающим. Ашаки колебалась внутри этой всепоглощающей тьмы, пыталась понять.

Это.., это она уже испытывала раньше! Каким-то внешним воздействием ее заставили оживить в памяти прошлое. И для этой силы имелось только единственное объяснение — через нее Талахасси могла узнать секреты, которые никто, обладающий ими, никогда не должен раскрывать.

Что было правдой, что сновидением? Было ли это фальшивое предупреждение, посланное ей для проверки? Она не обладала реальным знанием, с чем сталкивается посвященный, за исключением того, что это должно утомить ее до предела. И было ли исходной точкой такой проверки внушение, что сама проверка не являлась правдой, а только иллюзией?

Она подняла руки к голове, осознавая, что они дрожат от напряжения, накопившегося в ней.

Правда — иллюзия? Что же делать?

Паника.., она не должна паниковать! Она Ашаки из Рода, та, кому с рождения предназначалось идти этим путем. Следовательно, правда должна быть определена тем способом, которому она обучена. Она привела в порядок свой рассудок, отогнала панику, разыскала те руководящие принципы, что должны находиться под рукой в случае необходимости.

Они были настолько четкими, как будто сама она написала их. Однако что-то было не так. Она попробовала еще раз.

Не было ничего, вообще ничего, и она не ощущала появления Силы, которая уже должна была бы появиться у нее.

Значит, это происходит не так, как должно. Но.., что случилось? Ее раскачивало, пока она не двигалась, сражаясь с силой, которая, должно быть, подталкивала ее, — это принуждение пришло извне, не было рождено ее собственной волей!

Она была Ашаки. Кто осмелился вести такую опасную игру с членом Рода? Кто отважился бросить вызов Жезлу и Ключу?

Она была Ашаки.., она была.., она была…

Сама ее личность стала расплывчатой. Ашаки? Нет, тогда кто? Она подозревала, что у нее вырвался стон, но, однако, не слышала его, окруженная абсолютным мраком.

Она Ашаки! Она должна быть ею, так как если откажется от Ашаки.., то здесь окажется чужестранка, а посторонний человек здесь существовать не может. Нет, эта атака была частью чего-то, что пыталось добыть через нее секреты Высшего Пути. И с этим ответом в ее затуманенном разуме воцарилось спокойствие. Кто осмелился так обращаться с ней? Су шествовал единственный ответ — Хасти!

Темный ритуальный коридор пропал, словно именно воспоминание этого развеяло некие чары. Она стояла теперь на открытом месте под жарким солнцем северной пустыни. Перед ней — расколотые стены древнейшей гробницы. Она торопилась (или, казалось, неслась, едва касаясь поверхности земли, как будто скорее летела, чем переступала ногами по песку и гравию) по направлению к ним.

Там располагался храм, поврежденный временем и древними недругами, но все еще существующий. Громадная статуя Эпидемека, которому Ашаки и ее род поклонялись, стояла перед ней, глядя ей в лицо.

Незрячие глаза пристально смотрели поверх ее головы, руки, крепко держащие Жезл и Ключ, также находились над нею. Тем не менее талисманы не были каменными. Они светились жизнью, пульсировали силой. Нужно только дотянуться и коснуться их. Тогда все, что является порочным, не отважилось бы мешать ей. Она потянулась вверх, напрягаясь сильнее и сильнее, однако кончики ее пальцев не могли прикоснуться к нижней части Жезла. Она делала неистовые усилия, осознавая разумом, как именно могущество Жезла должно быть соединено с могуществом Ключа через посвященного и что должно получиться от такого соединения.

Она была Ашаки — единственная, кто имела право притронуться к вещам Прошлого. Внутри нее нарастала Сила, и поскольку она со знанием дела прилагала ее, эта Сила увеличивалась. Она была Ашаки.

Тотчас же гробница заколыхалась перед ее глазами, будто была рисунком на ткани. Многочисленные трещины пересекли ее от края до края. Она разорвалась и исчезла, оставив ее смотрящей на.., небытие, пустоту — которая старалась овладеть ее разумом, беспрепятственно стирая все, что она знала, даже ее собственную личность.

Нет!

Она собрала Силу, прикрывая себя, как человек надевает плащ против грозы. Пустота не смогла добраться до нее. Ибо она была Ашаки.

Она увидела, что пустота, в свою очередь, разрушается, не так, как гробница, а мгновенно раскалывается. Перед ней возникли предметы. Она находилась не в зале храма, не в северной пустыне, она была…

Клетка!

И по ту сторону этого барьера за ней наблюдал сузившимися глазами Хасти.

Талахасси была слегка ошеломлена. Однако она поняла, что он пытался сделать с ней. Он, должно быть, старался узнать неприкосновенное, запретное, заставляя ее во сне вновь пережить посвящение. То, что он мог приводить ее в такое состояние, как только что сделал, было пугающим — и тем не менее, она победила!