Всматриваюсь в Матона, в голове все еще крутятся слова Томы. Господи, этого не может быть.

Медведь пытается лечь, сбрасываю по пути больничную рубашку.

— Миша?

Слегка наклонил голову в бок, подзывает к себе. Я сажусь на край кровати, смотря по новому на этого уже ставшего родным, человека.

— Ну, здравствуй, Эмма.

— Не может быть. Ты же…

— Да, я немного похудел, — смеется, и я вновь ловлю эту улыбку, которую он показал мне лишь однажды. Она переносит меня в ту страшную ночь, когда он спас меня от Рафаэля и Сэма.

— Но глаза? Разве они были такими черными раньше?

— Не знаю…

— Когда ты понял, что это я?

— Я всегда это знал. Присматривал за тобой, пока ты жила в Питере.

— Как это присматривал? А?

— Мои люди доставали для меня информацию о тебе.

— Но почему…

— Не забрал тебя раньше?

— Да.

— Эмма, то что сказала Тамара… Он права, отчасти… Моя жизнь только недавно стала относительно спокойна.

— Это ты о вчерашнем? Или о падении вертолета? Тогда я боюсь даже представить противоположность твоей стабильности.

Матон не ответил. Взял за руку и просто смотрел. Сердце затрепетало, когда я увидела такой его взгляд.

— Миша…

— М..

— Это ты подарил мне ту мыльницу?

Удовлетворительно кивнул, погладил по голове.

— А в баре? Что произошло, почему именно тогда?

— Последний раз я пробил тебя, когда ты съехала от своего хахаля. Этот мудак мне не нравился, но с ним тебе было спокойно. А когда вы разошлись… в общем я больше не собирался довольствоваться лишь снимками с твоим лицом. О том, чтобы позволить еще какому-нибудь мужику приблизиться к тебе не могло быть и речи.

Я улыбнулась и щеки вспыхнули. Миша тоже немного улыбнулся, видя, как растаяло мое сердце. Он устало потер глаза. Слаб и рана ноет, но упрямо не признает.

— Но я не думал, что ты приедешь, номер был зарегистрирован на твоего бывшего.

— А я так не хотела ехать!

— Это и не важно, будь ты тогда там или в другом месте, ты бы провела рождество со мной, я так решил. И ты так удачно сама пришла ко мне в руки.

Эмма

— Где Миша?! — как она смеет орать на меня?

— Я к отцу, отойди! — Тимур стал более вежлив, но он и его мамаша все еще думают, что я одна из его шлюх.

— Он спит, — произношу спокойно, разглядывая свежий маникуюр.

Анна делает недовольное лицо, не воспринимая меня в серьез. Пытается пройти.

— Ос! Почему посторонние на территории? — эта парочка меня разозлили. Поднимаю руку, заграждая проем. Анна в шоке от моей дерзости. Я поставлю тебя на место, сука. — Я запрещаю, он еще не готов принимать гостей. — Скрещиваю руки на груди, Ос закрывает им проход.

— О господи, Остап, что происходит? — Анна в недоумении, почему женщина, живущая в этом доме две недели, раздает указания как хозяйка.

— С сегодняшнего дня вы больше не сможете въезжать на территорию свободно. Этого дома или любой другой собственности Матона.

— Ты это всерьез? — до Анны наконец-то доходит, она больше не будет шататься тут, когда ей вздумается.

— Всерьез я, а не он! Это не ваш дом.

— И не твой! — Тимур, пытается возражать. Сосунок, забудь про отцовские деньги. Пока не начнешь вести себя по-человечески ты тут никто.

— И не твой. Запишитесь у Оса, он согласует прием. До встречи. — Захлопываю дверь перед их носом. Иду к своему зверю. Швы уже сняли, и он куда-то собирается.

Встречает меня похотливым взглядом.

— Он мой сын, и ты этого не исправишь.

— Ради собственного интереса сделай тест, — не отвечает. Эта идея не дает мне покоя.

— Люблю твои коготки, девочка, — имеет ввиду мою способность поставить на место любого наглеца. — Но выношу их только я, они приятно царапают, — шлепок по попе, так он дает понять, что уж он-то меня всерьез точно не воспринимает.

— Я много думала о тебе.

— Мне приятно, Эмма.

— Я о другом… Просто… Это все мило что ты сказал. Но ответь, почему?

— О чем ты?

— С чего бы тебе наблюдать за мной на протяжении стольких лет?

— Ты же не дура, Эмма.

— Предположим, что дура, — он с усмешкой смотрит на меня.

— Выглядишь забавно, когда делаешь вид, что сердишься на меня.

Отлично, я и сама ощущаю себя кроликом рядом с волком, еще и он подтрунивает. Подходит и берет мое лицо в свои руки.

— Так хочешь это услышать?

— Угу…, — мычу я. Мне просто необходимо знать, а не догадываться.

— Тогда в Лимпопо, когда я впервые увидел тебя, твои глаза, именно тогда я дал себе слово, что ты будешь моей, навсегда. Я хотел зарезать Рафаэля еще в тот вечер, когда он мацал тебя, позже пожалел, что не сделал этого. Потом ты вышла замуж, а в то время я часто по долгу отсутствовал в стране, моя жизнь была слишком опасна, и я не хотел тебя втягивать в нее. Я рассчитывал, что рано или поздно все устаканится. Ожидание затянулось… Ты вышла замуж, и я подумал, что так даже лучше. Ты была в безопасности вдали от меня. Но я быстро понял, что ваш брак долго не протянет. Он недомерок, ты слишком своенравна для него. Моя жизнь и сейчас опасна, Эмма, и такой останется. Но я решил, что скорее зарежу любого, кто притронется к тебе, и мне не важны его намерения, чем стану и дальше жить без тебя. Теперь ты рядом, и я тебя никому отдам.

— Ты что это, получается любил меня, все эти годы? Их больше десяти…

Фыркнул, снисходительно посмотрел в мои глаза, ну как можно быть такой глупой.

— Носился бы я с тобой просто так… — Надевает куртку, звонит Осу и приказывает готовить машину. Потом возвращается ко мне, притягивает к себе и целует так глубоко и страстно, как делает только он. — Ни одной женщине в любви не признавался, да и ни одну не любил. Только тебя Эмма, люблю до безумия. — Я растекаюсь в его руках, что есть сил обнимаю за шею своего ласкового зверя, мои ноги отрываются от пола, когда он выпрямляет спину. Придерживает меня за попу.

— А Ос не может подождать?

Довольно рычит, я знаю, что он не устоит если я попрошу ласки. Его руки ныряют под мою юбку срывая тонкое кружево. Сажает меня на комод, пуговицы на платье в районе груди разлетаются по сторонам.

— Скоро у меня не останется целого белья и одежды.

— Не знаю, зачем ты постоянно ее надеваешь.