Константинополе и проливах. Во-первых, это могло решающим образом повлиять на баланс сил в регионе, уже более века склонявшийся в пользу Германии. Во-вторых, немецкое командование турецкими войсками в столице усилило бы влияние Берлина на Османскую империю в целом ввиду ослабления суверенитета султана над своими владениями. Ни одной другой державе никогда не удавалось добиться подобного властного положения в Константинополе, что, как позже заметил в воспоминаниях Сазонов, «было равносильно установлению в столице Турции германской власти» [Сазонов 1927: 144–145]. В-третьих, немецкое вторжение в регион угрожало статус-кво в проливах, от которого Россия зависела все сильнее. Полномочий распоряжаться войсками, ответственными за оборону проливов, Лиман фон Сандерс не имел[348], но пребывание его миссии в непосредственной близости от них не могло оставить Россию безучастной. Ведь и без прямого командования фортами проливов со стороны Германии обученные немецкими инструкторами офицеры без труда займут все ключевые позиции, а вскоре подоспеют и сами немцы, чтобы взять на себя руководство их дальнейшими действиями. В свете такого рода угроз вкупе с возрастающим риском для России утраты господства на Черном море Петербург видел в отмене назначения фон Сандерса или хотя бы изменении его полномочий задачу чрезвычайной важности.

Склонить турок к сотрудничеству представлялось делом нелегким, что еще более усложняло всю ситуацию. Излюбленным русским методом являлся финансовый бойкот со стороны Тройственной Антанты, когда в случае отказа сместить назначенного немецкого генерала Константинополю угрожало банкротство. Но, опасаясь, что подобные меры могут оказаться неэффективными или же что державы-союзники к ним не присоединятся, в Петербурге куда чаще обговаривали вариант захвата той или иной территории, в частности черноморского порта, с ее удержанием вплоть до получения согласия турок на условия России. Данная альтернатива продемонстрировала бы серьезность русских намерений, но вместе с тем могла представлять угрозу и стабильности Османской империи, что было чревато ее разделом. Как будет четко заявлено месяц спустя на тайном февральском совещании, Россия полагала, что еще недостаточно сильна, чтобы самостоятельно разрешить вопрос о проливах. Таким образом, хотя подобная стратегия выгодно подчеркивала, что Россия не желает отступить в столь важном для нее вопросе, результатом могли стать именно те изменения, которых она всеми силами стремилась избежать. Но удача была на стороне Петербурга: Берлин выразил готовность к сотрудничеству, предложив реорганизацию миссии, отвечавшую требованиям России, и избавив ее от необходимости прибегать к опасным мерам. Пусть и не приняв команду над константинопольскими силами, Лиман фон Сандерс оставался на службе султана, сохраняя огромное влияние на турецкий офицерский корпус. В России по-прежнему переживали по этому поводу, но, добившись устранения прямой угрозы в Константинополе, сделать более уже ничего не могли.

Когда страсти миновавшего кризиса понемногу улеглись, развитие турецкого флота с новой силой стало беспокоить Россию. Сочетание этих проблем позволило Сазонову еще усерднее отстаивать свою позицию по Черному морю, встречавшую теперь уже меньшую оппозицию. Кризис Лимана фон Сандерса явился для русской политики не столько поворотным моментом, сколько катализатором для принятия уже обсуждавшихся прежде или обсуждаемых ныне решений[349].

Решение по черноморскому судостроению

За семь месяцев до начала внезапно грянувшей Первой мировой войны МИД придерживался в отношении Турции и Черного моря двух магистральных линий, и обе они предполагали совместную работу с Морским министерством. В долгосрочной перспективе планировалось в конечном итоге заполучить контроль над Босфором и Дарданеллами; краткосрочная же стратегия была направлена на поддержание статус-кво и нивелирование турецких попыток усилить свой флот – по крайней мере до тех пор, пока Россия не будет в силах завладеть проливами.

Долгосрочное направление было определено 21 февраля 1914 года на особом совещании, созванном вследствие декабрьского обращения Сазонова к Николаю II. Совещание первоначально намечалось на конец декабря, но тогда серьезно заболел адмирал Ливен. Он вынужден был уехать на лечение за границу и запросил отложить заседание до его возвращения в Россию[350]. Но болезнь протекала столь тяжело, что вернуться к исполнению своих обязанностей и принять участие в совещании он уже не мог, так что по разрешении кризиса Лимана фон Сандерса руководители военного, морского и дипломатического ведомств собрались для обсуждения дальнейших шагов.

Подробное описание совещания можно почерпнуть в статьях Роберта Кернера, посвященных кризису Лимана фон Сандерса[351], мы же отметим лишь ряд важных для нас моментов. Во-первых, усилия Сазонова были направлены на выработку согласованного плана действий по защите российских интересов в проливах. Он подчеркнул, что если Турция утратит контроль над проливами,

то Россия не может допустить укрепления на берегах их какой-либо иной державы и может поэтому оказаться вынужденной завладеть ими, дабы затем в той или иной форме установить соответствующий ее интересам порядок вещей на Босфоре и Дарданеллах. Заметив, что успех этой операции в значительной степени зависит от скорости ее выполнения, министр указ [ал] на необходимость предусмотреть для разрешения задачи, помимо действий морских сил, еще и десантную операцию[352].

Практически все говорившие соглашались, что раз экспедиция в проливах возможна лишь во время масштабной европейской войны, то армия не сможет обеспечить достаточного для того личного состава: слишком много сил потребуется на западном фронте. Кроме того, даже при наличии достаточного боевого отряда все равно недоставало надлежащего транспорта. Исходя из этих вводных, участники совещания выработали ряд мер, призванных повысить готовность России к подобной операции. Во-первых, армия обязывалась снарядить достаточный отряд, снабдив его необходимым для ведения штурмовых операций вооружением. Во-вторых, Финансовому, Торгово-промышленному и Морскому ведомствам предстояло обеспечить транспортировку отряда. В-третьих, морское руководство должно было как можно скорее приступить к постройке второй эскадры новейших дредноутов для Черноморского флота. Наконец, в-четвертых, необходимо было в самое ближайшее время развернуть строительство железнодорожных путей на Кавказе, ибо коммуникации в регионе до сих пор зависели исключительно от моря [Kerner 1927–1928, 4: 104–106]. Если Россия последует данным рекомендациям и сумеет избежать общеевропейского конфликта до их осуществления, ей представится наилучшая возможность для завладения проливами. Дальнейшая реализация этого плана, одобренного царем 5 апреля того же года, теперь зависела от двух краткосрочных предпосылок: избегания континентальной войны и недопущения чрезмерного изменения баланса сил на Черном море в пользу Турции, активно укреплявшей свой флот.

Сохранение мира было задачей отнюдь не легкой. Хоть инцидент с Лиманом фон Сандерсом и закончился небольшим отступлением Германии ради удовлетворения прямых требований России, в подобном сценарии Сазонов ясно прочитывал нешуточные агрессивные намерения Германии и еще более серьезную военную угрозу. Он уже давно настаивал на более тесном взаимодействии России, Франции и Великобритании, чтобы в случае пересмотра Берлином своих