Я прочел несколько доброжелательных, или, как говорят у нас, «положительных», рецензий, прочел в одном толстом журнале и такую, в которой рецензент поступает с романом столь круто, что автору романа В. Очеретину от его «Саламандры» остаются лишь лапки да хвостик. Но за чтение романа все не принимался.

Наконец на днях раскрыл те книжки журнала «Октябрь», где был опубликован роман, и прочел его залпом, не отрываясь. С первой же страницы меня захватила живая, доподлинная жизнь людей большого, важного для всего нашего общества труда, людей не отутюженных, не отглаженных, а предстающих перед читателем во всей их жизненной угловатости и вместе с тем обаятельных, с которыми хотелось бы дружить, знаться, вместе бы с ними идти против всего, что мешает, тормозит, подкидывает палки в колеса.

Книга закрыта, но герои ее не ушли из сознания с последней прочитанной страницей. Перед тобой продолжает жить Федя Казаков, озорной, оступающийся, мальчишествующий (что не так уж и удивительно и не чересчур предосудительно для двадцатилетнего жизнерадостного здоровяка), делающий все с увлечением и все-таки в полном соответствии с правдой жизни и труда в рабочем коллективе, среди старых производственников, людей больших помыслов, в конце концов находящий верную дорогу в жизнь и после немалых метаний и свою любовь – чудесную Сонечку Шипкову.

Я вижу, как живых и металлурга Василия Ивановича, старого рабочего с нелегкой, самобытной натурой, но такого, который никогда не свернет с дороги революции. Вижу человека честнейшей и чистейшей души – старую большевичку Арину Павловну, ощущаю Кузьму Порошина, инженера, который стал партийным работником. Всех их, кто бережно, заботливо, всегда помня о своей смене, помня о великих задачах, какие стоят перед нашей Родиной впереди, воспитывают Федю Казакова – внука Глеба и Даши Чумаловых.

Я бы сказал, что молодой сталевар Федя Казаков – главный герой романа В. Очеретина, хотя автор особо-то не подчеркивает этого. Федя Казаков и главная удача автора. В привлекательном парне умело собраны характерные черты современной рабочей молодежи. Федя Казаков из книжки поможет тысячам сущих Федь лучше разобраться в явлениях жизни, в ее трудных вопросах, меньше ошибаться и скорее находить свою собственную дорогу.

Федя Казаков – благодатный материал для тех литературных критиков, творчество которых продиктовано думами о жизни народной и согрето огнем публицистики. И весь роман дает большой, разносторонний материал для серьезного разговора о жизни. Разве не стоит пораздумать, почему, например, своим партийным руководителем сталевары избирают инженера Кузьму Порошина, а старый партийный работник, человек, казалось бы, с огромным и партийным и жизненным опытом, Михаил Савватеевич Светличный уже не годится в руководители коммунистам цеха? Почему не поразмышлять над сложным характером Василия Ивановича Крутых, над судьбой Арины Бушуевой, над промахами в личных делах Любы Крутых и о множестве других судеб, проблем и вопросов?

Роман «Саламандра», как и всякая иная книга любого автора без исключения, нуждается в критике. Но в какой?

Когда я пишу это «но в какой?», я отнюдь не имею в виду сказать: «в доброжелательной». В конце-то концов, не так уж и важно, «доброжелательно» или «недоброжелательно» относится автор критической статьи к той книге, которую он критикует, стелет он или не стелет словесную соломку наземь, прежде чем повергнуть ниц автора романа, повести, поэмы, пьесы.

Имею я в виду совсем иную критику, критику взволнованную, критику, заинтересованную в том, чтобы литература наша отражала жизнь во всей ее революционной правде великого строительства нового, коммунистического общества, критику активную и убежденную. Такую, которая бы без уверток говорила, что она думает, и доказывала бы это добросовестным анализом критикуемого произведения, без натяжек, без передергивания, без равнодушного жевания авторского текста, особенно бесполезного, потому что при известном навыке жевать можно и справа налево и слева направо – куда и как угодно.

На шоссе Москва – Минск, на прекрасной автостраде, однажды остановились два автомобилиста. Они остановились перед дохлой кошкой.

Один принялся шуметь, что, дескать, это безобразие, куда смотрит Ушосдор, и что это за дорога, на которой валяются дохлые кошки, где, мол, тут дорожный мастер, где жалобная книга, в министерство надо писать и т. д. и т. п. Он, наверно, возвратясь домой, и по сей день клянет Минское шоссе – такое отвратительное, что на нем дохлые кошки валяются.

А другой эту кошку сбросил ногой в канаву, и на прекрасном ровном асфальте не осталось и пятнышка. Семьсот километров чудесной дороги!

Не скрою, в романе В. Очеретина я споткнулся о дохлую кошку – шпионскую историю Павла Пономарева. Я не смог столкнуть эту кошку в канаву, потому что не являюсь автором романа и не могу в нем распоряжаться, как тот автомобилист на шоссе. Но я обошел краем несколько неудачных страниц, и течение реалистического, правдивого романа они для меня не преградили.

Шпионство Павла Пономарева – не само по себе, а в том виде, как о нем рассказано у В. Очеретина, – тело в романе инородное. Что правда, то правда. Такой, до случая законсервированный агент врага, очевидно, мог быть в жизни. Два мира противостоят один другому. Мир социализма своими успехами приводит в ярость князей мира капиталистического. Мир капиталистический готов на все, мы знаем тысячи примеров этого. Но в реалистическом повествовании рассказывать о подобном шпионе надо, видимо, по-иному – не в детективном плане, а в плане реальных столкновений этого завербованного предателя с людьми, в среду которых он проник, заглядывая в его психологию, в его внутренний мир.

А в данном романе шпионаж Пономарева вообще ни к чему. Разве это сказывается как-то на жизни, на судьбах Феди Казакова, Василия Ивановича Крутых, Кузьмы Порошина? Могут сказать: а на судьбе Марианны, выходящей замуж за Пономарева, сказывается; на судьбе полюбившей его Любы Крутых и еще нескольких обманутых женщин – тоже. Но что сказывается? Принадлежность Пономарева к шпионажу? Нет же! Сказывается его отвратительная человеческая сущность. А карьеристами, развратниками, людьми черствыми, эгоистичными, говорящими одно, делающими другое, готовыми на все ради своих корыстных, личных целей, разве только шпионы бывают? К сожалению, не только.

Автору романа очень легко покончить с несколькими неудачными страницами. Шпионажа не надо, а вот дрянная натура Пономарева пусть остается. Все равно в большом, живущем светлыми идеями коллективе такой человек, если не сумеет переосмыслить свою жизнь, непременно придет к краху. Люди разберутся в нем, они не захотят, чтобы ими руководил карьерист, эгоистичный, злобный, дрянной корыстолюбец. Потерпит он крах и в семейной жизни: волевая, прямая, гордая Марианна уйдет от него рано или поздно и без его шпионства.

Шпионство Пономарева даже не линия в романе, которую надо «вынимать», – никакой линии тут не прослеживается, – а просто несколько изолированных от